Думаю, пронесло на этот раз. Внутрь с собой не потащат. Значит, и жрать ничего не заставят. В кои‑то веки?

Однако не тут‑то было!

– Э‑эй, Сена, пачему друга на дорогэ оставляищь? – распахнул дверь Армен.

– Иды сюда, собачка!

Гад! Так бы и вцепился в седалище! И за открытую дверь, и за

"собачку" тоже.

Рабинович пропустил меня внутрь и потер замерзшие руки. Придирчивым взглядом он тут же произвел естественный отбор содержимого прилавков. Но куда более привередливо высматривал то, что Армен клал в пакет.

Ларечник пытался сохранить невозмутимое выражение лица, что ему не

очень хорошо удавалось. Впрочем, чего бы ему расстраиваться? "Спикерc" мне

уже сунул.

Бегать по улице и искать завалившегося под листву омара для мамы Рабиновича не пришлось. А остальное – "потери при транспортировке". Даже не каждый налоговый инспектор придерется!

Как я предполагал, в пакет полетел стандартный набор. Как бы сказали японцы: "песня розовых лепестков для желудка, которую только что прервал плавный полет долгожданного кирпича". Думаю, дальнейшие комментарии излишни. Даже водка оказалась чукотско‑кавказского разлива. Впрочем, как раз это Рабиновича и не интересовало. Какая разница, какого она качества? Главное, что ее целых три бутылки.

Да, забыл сказать! У моего суверена со товарищи (то бишь с Поповым и Жомовым) десятого ноября – Ежегодные Всегородские Игры Вымогателей. Смысл их заключается в том, что нужно принести на праздник побольше выпивки и закуски.

Причем на халяву. Проигравшему наливают на полстакана меньше. И это при каждом разливе!

Попов однажды попробовал жульничать. Моего‑то Рабиновича им с Жомовым только один раз обставить удалось. А обычно Попов и проигрывает. Так вот, на свои кровные, честно заработанные рубли он купил в дешевом супермаркете литр "Русской". Все бы ничего, но продавщица, стерва, додумалась ему в пакет кассовый чек бросить. И это еще не беда! Но вот чек, мерзавец, прилип к донышку запотевшей бутылки.

Вы думаете, что Попова поблагодарили за такое самопожертвование? Ошибаетесь. Осудили, предали обструкции и из этих двух бутылок не налили ни капли. После этого бедняга Попов три дня не выходил на работу. Видеть никого не хотел! Я уж грешным делом бояться начал: не повесился ли? Табельное оружие‑то у него в отделе осталось.

В долг брать добычу тоже запрещается. Жомов однажды по своей

омоновской привычке у пьяного мужика поллитру экспроприировал. Не хватало

ему до полного набора. А когда пьяному с земли подняться разрешил, то чуть

не обалдел: оказалось, что собственного тестя ограбил!

Возвращать поллитру было жалко, и Жомов предложил тестю отдать ему

эту бутылку взаймы. Тесть у него мужик сговорчивый. Особенно после того,

как по шее получит. Бутылку‑то он отдал, но вот предупредить забыл, что

его за поллитрой жена послала.

Теща, в отличие от тестя, у Жомова боевая. Сам видел и близко

подходить боюсь – того и гляди покусает. Так вот, она на следующий день не

поленилась и в участок пришла. Такую бучу устроила из‑за какой‑то

несчастной бутылки водки, что Жомов с перепугу ей деньги за две отдал.

Но самое плохое потом было. Когда Попов с Рабиновичем на него насели.

Хотели на месяц дисквалифицировать и лишить возлияний за нарушение правил и применение к посторонним допинговых средств, но передумали. Потому что Жомов от них в тир убежал и с горя четыре грудных мишени в щепки расстрелял. Он это дело страсть как любит.

Вы, наверное, думаете, что я к ментам плохо отношусь? Ошибаетесь!

Хорошие они парни, только их понять нужно. Жизнь сейчас тяжелая, а вы посмотрите, в каком обществе им находиться целыми днями приходится: воры, алиментщики, бандиты, начальники отделов внутренних дел.