Я подошел к окну, пальцем отодвинул жалюзи и выглянул наружу. Светало. К окнам верхних этажей административного корпуса школы, вместе с нашим зданием составлявшего букву Г, липло рассыпавшееся на кусочки оранжевое солнечное отражение. Внизу, в трех этажах от нас, посреди спортплощадки по-прежнему стояли полицейские машины. Только теперь их было три. Полицейские в бронежилетах передавали из рук в руки стакан. Из стакана и из их ртов, после того как они делали глоток, шел пар. У одного из пьющих на груди болтался бинокль. Я отошел от окна. Наши припасы закончились: последние сэндвичи съедены, а кофе допит рано утром. Мною. Я открыл кран в одной из раковин и попробовал рукой, не пойдет ли теплая вода. Не пошла. Несмотря на это, я умылся, сняв куртку и закатав рукава толстовки, чтобы не замочить их, когда буду мыть лицо и руки. Попил из сложенных ладоней, прополоскал рот, горло и выплюнул воду в металлическую раковину. Взял из контейнера на стене грубое бумажное полотенце. Вытерся.

Маме сказали, что это была бы девочка. Она рассказывала, когда вернулась из больницы.

Мистер Бойл не ответил и даже не посмотрел на меня.

Она всегда говорила про ребенка – про плод – «она», а отец не хотел так говорить. Знаете, что он ей сказал, мистер Бойл? Мистер Бойл.

Прошу прошения?

Он сказал: у тебя этого добра будет еще сколько хочешь. Только вышло по-другому.

Я снял через голову толстовку, потом рубашку. Носки и ботинки, брюки и трусы. Только теперь мистер Бойл обратил внимание и слезящимися глазами уставился на меня.

Сейчас ей было бы тридцать. Моей сестричке. А Дженис номер один – тридцать семь с половиной.

Грегори…

Если бы они не умерли.

Я замерз и устал. Я так устал.

Устал от всего этого?

Я стал переодеваться в одежду мистера Бойла, которая всю ночь так и пролежала на парте аккуратной стопочкой, хотя он неоднократно жаловался на холод и просил разрешить ему одеться. Его рубашка холодила мне тело. Еле слышно пахла потом и дезодорантом. Хлопок с полиэфиром (65 процентов полиэфира, 35 хлопка), размер воротника 15. «Сен-Мишель». «Маркс-энд-Спенсер». Маловата. Рубашка туго натянулась у меня на груди. Брюки, пиджак. Брюки оказались колючие, пиджак жал в плечах, рукава были коротки. Носки и ботинки я надел в последнюю очередь – сильно ослабив шнурки, чтобы всунуть в них ноги. Задники все равно пришлось примять. Восьмой размер.

Я-то всегда беру одиннадцатый, но девятый такой удобный, что я ношу десятый. Папаша. Одна из его шуточек.

Мистер Бойл не улыбнулся.

(Я показал на себе.) Ну, дружок, к чему присоединяются кости стопы?

Я…

Давайте, не ждать же мне вас целый день.

К фалангам пальцев ноги.

Так, так. А может быть, к голеностопу? Вот видите, все зависит, да, да, да… От перспективы и от точки зрения. От того, в какую сторону вам будет угодно посмотреть. Вы не согласны?

Я нашел на полу его очки. Одна линза треснула, оправа слегка погнулась, но я тем не менее умудрился их надеть. Все вокруг расплылось, как если бы я смотрел на комнату сквозь аквариум с водой. Я подобрал с пола ручки и одну за другой прицепил их к карману пиджака. Сорвал путы с мистера Бойла. Велел ему встать и одеться в мою одежду, разбросанную по партам и спинкам стульев. Голый мистер Бойл, спотыкаясь, долго бродил между ними, пока наконец его костлявое, скукоженное тело не скрылось под моими вещами.

И куртку, сэр. Такая хорошая куртка. Теплая.

Он надел мою куртку, застегнул «молнию». Я приказал накинуть капюшон и затянуть под подбородком завязки. Он сделал и это – и долго возился со шнурками окоченевшими пальцами, пока наконец ему не удалось создать нечто похожее на бантик. Я протянул ему нож, рукояткой вперед. Он почему-то не хотел его брать, но я настоял.