|
— Желаю счастливой дороги, воины. Хрен на вас и на ваши жилища! — И ты отсоси не нагибаясь, — пожелал ему Щавель. Глава вторая, в которой к отряду присоединяется целитель, лечащий солью, а все воины получают по заслугам своим экспириенс — Надо было отойти дальше от дороги, — сказал Жёлудь. — Шарятся по ночам черти всякие, — буркнул Михан. — Да всё равно бы огонь увидел. — Были бы разбойники, положили бы с трёх стрел. Мы у костра как на ладони, — разъяснил Щавель. — Они бы нас видели, а мы их нет. — Но ты же его услышал, — сказал Михан. — Ты и разбойников услыхал бы. — А если бы я спал? Малый полез за словом в карман. Непыльная, некузявая дорога змеилась промеж деревьев, и шлось по ней ни шатко ни валко. — Далеко до тракта? — шарил-шарил в кармане и наконец выудил он. — После обеда выйдём, — сказал Щавель. — А чего это бард ночью шёл, а, батя? — спросил Жёлудь. — Смотри, дурак-дурак, а умный, — вставил Михан. — А ты засранец. — Со свадьбы мог уходить, — помолчав, отозвался Щавель. — Свадьбу когда играют, гости пьют, а бард поёт. Когда уже все под стол упадут, бард ещё на ногах. Всю ночь невесту драит как палубу, а перед рассветом ноги в руки и даёт газу. — Догоняют? — Куда… — А на конях? — Да не, все пьяные и не спохватятся, скорее всего. А он день идёт, ночь идёт, днюет в чаще и опять уносит ноги. Никогда, парни, бардам не подавайте и не ешьте из одного котла, скоты они все. — Бать, а художники? — Художники нормальные, только не от мира сего. — А у нас были такие весёлые свадьбы? — поинтересовался Михан. — Были, — сказал Щавель. — У кого? — Меньше знаешь, крепче спишь. Сомнениями не мучаешься. — Съел, пердун? — не упустил случая Жёлудь. — Молчи, дурак, — Михан извернулся юлой. — А у кого, дядь Щавель? — Тебя ещё на свете не было… — Взгляд Щавеля враз сделался стылым, как ледяная вода, лучник уже к кому-то примеривался. Зажатая лесом дорога завернула, впереди показалась спина, полускрытая большим заплечным мешком. Человек остановился, обернулся, явно поджидая попутчиков. Был он невысок, кругл телом и лицом, гладко выбрит и носил плоскую шапочку, отороченную куньим мехом. — Желаю здравствовать, уважаемые, позвольте присоединиться к вам, — человек шагнул навстречу, подметая траву полами длинного дорожного плаща. — С какой целью, уважаемый? — сдержанно поинтересовался Щавель. — Вместе не страшно. У тракта грабят. — Нас не боишься, значит? — Лицо человеческое есть открытая книга. — Ты «лепила»? — Я исцеляю солями, — с достоинством ответил попутчик. — В мире науки меня знают как Альберта Калужского, который крепит жидкую воду медицинской теории в насыщенный раствор солью врачебной практики. Воины, не сговариваясь, пропустили представление мимо ушей. — Я Щавель, это Жёлудь, а вот этот молодец со щитом — Михан. — О, лесной народ из Ингрии, разрази меня ангедония! — Да, путь неблизкий, — согласился Михан. — Как такой почтенный человек оказался вдали от дорог? — перебил Щавель. — Я ходил в Старую Руссу за тремя солями, которые встречаются лишь в её минеральных источниках. Там попросили врачевать жену председателя в Подберезье, потом надо было лечить родовую горячку в Спасской Полисти, оттуда я ушёл бороться с засильем мракобесья в Селищи. Затем меня попросили вылечить зубы в Лесопосадке. |
