Отдых был кратким, и потом я трудилась до обеда. Какие уж тут поиски клада! Дарья буквально ходила за мной по пятам — каждые пять минут интересовалась, чем я занята и вникала во всякие мелочи.

А ведь я ненавижу заниматься домашним хозяйством! Те, кто меня знает, не поверили бы, что я способна драить полы и ухаживать за мебелью. Единственное, на что меня хватало дома, — смахнуть пыль с книг.

Теперь же я трудилась, как Золушка, а Дарья вполне сошла бы за сестер с мачехой вместе взятых. Но вот что интересно — уж поверьте мне, как психологу, Дарья была вовсе не стервой — просто что-то у нее в башке было устроено таким образом, что Знаменской приходилось срывать свой напряг на окружающих.

Я замечала, что после очередного приступа брани Дарья, если ей не возражать, значительно мягчеет и принимается уже по-отечески тебя воспитывать, только что по плечу не хлопает, хотя перед этим орала так, что стекла в окнах дребезжали.

Я, разумеется, позволяла ей это делать, надеясь установить более-менее приемлемый контакт именно во время таких недолгих периодов «просветления». Сначала я по глупости попробовала возражать, но поняла, что Дарью это бесит еще больше, а вот если она поймет, что человек подавлен, что ей уже не нужно доказывать свое превосходство, то может расслабиться.

В общем, моя тактика увенчалась успехом. Хотите знать, как мы проводили время между обедом и полдником? Сидели в столовой и пили ликер!

Дарья предпочитала «Шартрез», но употребляла его лошадиными дозами, вместо того чтобы пить по капельке с кофе. Я тоже не упускала случая приложиться к вязкому напитку предельной терпкости, но рассчитывала дозу так, чтобы сохранять ясность сознания.

Моя хозяйка, наоборот, захмелела очень быстро, и я еще не знала, как Знаменская обычно ведет себя в этом состоянии. Судя по ее взбалмошному характеру, тут можно было ожидать как приступов беспричинной ярости, так и предельно откровенного общения.

Разговор был довольно беспредметным — дом, город, окрестности. Я сказала, что вроде бы скоро в этом микрорайоне должны открыть отделение банка, чтобы жильцам не ездить за пять остановок, и даже обещают выстроить суперкомплекс, в котором будут размещены мини-маркеты, автомагазин, прачечная, школа и детский сад

— Вот заведете ребеночка, — продолжала я, — будет рядом с домом в садик ходить.

— Ребеночка? — оскалилась Даша в улыбке. — Как же, как же, сейчас! Двойню!

— Но я же вижу, как в вас умирает педагогический талант! — пошутила я.

Дарья скривилась так, что я подумала: сейчас ударит или запустит пепельницей. Но вместо этого моя хозяйка уронила лицо в ладони и начала рыдать.

Плакала она долго, без остановок. «Черт, вот ведь как неудобно получилось, — подумала я, — надо впредь быть поаккуратней и избегать опасных тем. Хотя, кто знает, какие темы в этом доме могут считаться опасными!»

— Похоже, уже поздно, — наконец отняла она ладони от лица. — Уже все слишком поздно. Полжизни решаешь, кто же ты на самом деле, а когда все-таки решишь, оказывается, что нужны деньги, а их нет.

— Разве нет? — машинально спросила я, обводя руками роскошную обстановку столовой.

— А когда деньги найдутся, — с пьяной улыбкой проговорила Даша, — оказывается, что уже слишком поздно. Такой вот юмор…

— Что тут происходит?! — На пороге стоял Володя и строго смотрел на нас.

Увлеченная разговором с хозяйкой, я не заметила, как приехал Знаменский, да и вошел он неслышно. Ну, теперь мне влетит!

Володя немедленно увел спотыкающуюся Дашу в спальню и вернулся ко мне через минуту. Плотно прикрыв за собой дверь, Знаменский уселся напротив меня и молча протянул пачку сигарет:

— Угощайтесь.