— Ну нет, милые мои, вот где сидит у меня ваш Лепешка, — и ребром правой руки Августова слегка ударила себя пониже затылка.

— Mesdames, новая классная дама идет. И Магдалиночка с нею! Мо-ло-день-кая! — врываясь в классную дверь, зашептала маленькая худенькая девочка лет тринадцати с растрепанными пепельными волосами и ямками на щеках. Маня Струева, «премьерша от шалостей» 4-го класса, по общему отзыву пансиона.

— Идут! Идут! — выскакивая откуда-то из-за двери следом за Маней, в голос кричала невысокая, плечистая, ширококостная брюнетка с некрасивым лицом калмыцкого типа и резко обозначенными монгольскими скулами.

Черные узенькие монгольские же глазки Зюнгейки Карач так и сверкали, так и искрились неисчерпаемым источником любопытства, а широкий рот растягивался чуть не до ушей, обнажая в улыбке ослепительно белые зубы.

— Идут! Идут! — вопила она истошным голосом, пулей влетая в класс.

— Молчи, Зюнгейка, не кричи. Опять неприятности будут. Я дежурная и должна останавливать вас всех.

Не успела Таня Глухова договорить своей фразы, как на пороге класса появилась Ия в сопровождении Магдалины Осиповны.

— Милые мои девочки, — начала своим слабым глухим голосом Вершинина, — я привела к вам вашу новую наставницу Ию Аркадьевну Басланову, которая заступит мое место. Вы видите, какая она молоденькая, какая милая, — со своей обаятельной улыбкой добавила Магдалина Осиповна, — и ей будет нелегко справиться с таким шумным, шаловливым народцем. Но у каждой из вас, я это знаю твердо, бьется в груди чуткое, восприимчивое сердечко, и вы должны помочь вашей новой классной даме своим добрым отношением к ней. Ведь Ия Аркадьевна сама окончила институт только этой весною, и, следовательно, ей гораздо доступнее, нежели другой пожилой наставнице, все ваши юные переживания и интересы. Она в этом отношении гораздо более подходит к вам, нежели я, и…

— Нет, — неожиданно послышался чей-то резкий голос из толпы воспитанниц, — нет, вас нам никто не заменит, и никто не может более вас подойти к нам.

И девочка, несколько минут тому назад возмущавшаяся несправедливостью географа Лепешки, поставившего ей единицу, выступила вперед и вызывающе уставилась в лицо Ии дерзкими синими глазами.

— Перестань, Шура, — тихо остановила ее смутившаяся Магдалина Осиповна, — разве можно так говорить?

— А разве нельзя говорить правду? Ведь m-elle Басланова сама отлично сознает, что она не может быть нам особенно желанной уже по одному тому, что является вашей заместительницей! — И новый взгляд, еще более вызывающий, с легкой примесью насмешки, полетел по адресу Ии.

Последняя стойко выдержала его.

— Так похвально, что вы любите вашу уважаемую наставницу, — произнесла спокойным голосом Ия, переходя взглядом с одного лица на другое толпившихся вокруг нее и ее спутницы пансионерок, — и мне остается только радоваться, что я буду иметь дело с такими чуткими и привязчивыми натурами, — скрепляя улыбкой свои слова, заключила она.

— Старайтесь привыкать скорее к Ие Аркадьевне, — продолжала снова Вершинина, — через неделю я уеду…

— Через неделю?.. Уже? Так скоро? Но это невозможно! — послышались испуганные голоса.

— Магдалиночка, ангел, солнышко, божество, Аллах мой!

И черненькая Зюнгейка, со свойственною ей одной стремительностью, энергично растолкала подруг и упала к ногам Вершининой, обвивая смуглыми руками ее колени.

— Что ты! Что ты, Карач! — почти испуганно вскричала молодая наставница.

— Нет, нет, не мешайте мне, вы — Аллах мой, вы ангел его садов, вы моя жизнь! — страстно сорвалось с губ юной башкирки, и она покрывала поцелуями и слезами платье и руки Вершининой.