— Вы вызывали во мне самые плохие чувства.

— Вот как, неужели? — спросил он без особой радости. — А я видел, как сияли ваши глаза, и как вы изо всех сил пытались спрятать этот блеск.

Экипаж опять остановился, и окошко открылось. Уже стемнело, и певцы рождественских песен разошлись по домам, да и карет уже почти не было, В окошко проследовала очередная банкнота весьма изрядного достоинства, и стук колес возобновился.

— Этот человек, кажется, разбогатеет, — весело заметил Квинн, предупреждая протест, который, как ему показалось, должен был последовать с ее стороны.

— А вы знаете, что мы уже двадцать раз проехали туда-сюда по этой улице? — спросила Мередит.

— Так вы подглядывали! — обвинил ее Квинн.

— Нет. Я просто уже знаю, на каком ухабе меня бросит в ваши объятья.

— Не так уж и часто это происходит.

— Я пожалуюсь мэру Цинциннати, что улица слишком ровная.

— Хорошая идея, — произнес он, пощипывая губами ее ухо.

— Квинн…

— Скажите еще раз.

Она повиновалась, соблазнительно растягивая звуки его короткого имени, распевая его в тесном пространстве кареты:

— Квинн.

— Думаю, мы здесь навсегда и останемся.

— Кучер будет возражать.

— Пока я вручаю ему деньги — не будет.

— Мерриуэзеры будут обо мне беспокоиться. Последовало долгое молчание.

— Я не хочу везти вас домой, — сказал, наконец, Квинн. Ему не надо было ничего объяснять. Здесь они были в укрытии, куда ничто не могло проникнуть. Все же в голове Мередит теснились вопросы. Каков же на самом деле Квинн Девро и почему он работает на Подпольную железную дорогу? Что такого произошло с ним за годы его отсутствия, что теперь он идет на такой риск?

Но она не требовала ответов, как и он от нее. Достаточно того, что они вместе, что он снова вошел в ее жизнь и принес силу, спокойствие и радость.

Радость. Чувствовала ли она радость?

Через несколько секунд, когда Квинн поцеловал ее, она поняла, что да… Его зовущие приоткрытые губы, совершавшие медленные движения, погрузили ее душу в водопад, буйный и нежный одновременно.

Первым отодвинулся Квинн.

— Прекрасная Мередит, Мерри. Мерри <Merry (англ.) — веселая, радостная, славная.> подходит тебе, любовь моя.

— Это ты делаешь меня такой, — прошептала она в ответ. Он крепко обнял ее.

— Что же нам делать, Мередит? — это был не столько вопрос, сколько стон отчаяния.

Мередит не хотелось об этом думать. С самого первого момента их встречи она ощутила, что он не тот мужчина, которого можно укротить, связать, даже хотя бы каким-нибудь образом ограничить. А у нее была своя цель — разыскать Лизу, и своя — робкая — борьба против системы, внушавшей ей отвращение. Внезапно Мередит осознала, почему Пастор сказал так мало. У них не могло быть совместного будущего.

Но сегодняшний день принадлежит ей. Она возьмет сегодня и завтра столько, сколько сможет. Поэтому она сделала вид, что не поняла Квинна.

— Мне действительно пора возвращаться.

— Понимаю, — ответил со вздохом Квинн. Он постучал по стенке кареты, и она остановилась, окошко открылось и посиневший от холода кучер вопросительно посмотрел на них.

Квинн обернулся к Мередит:

— Какой адрес?

Когда она сказала адрес, окошко закрылось, и карета устремилась вперед быстрее, чем раньше. Мередит с тоской ожидала ухабов, которые прижимали ее к Квинну.

Когда экипаж остановился у ярко освещенного дома Мерриуэзеров, дверь дома немедленно открылась.