Из угла с полукруглой полированной горки на Катю уставился золотой буддийский божок. Он злорадно улыбался, сверкая зелеными зубами-самоцветами. Восемь рук с растопыренными, острыми как шила пальцами торчали во все стороны. Гранями дорогих камней блестели злые красные глаза, зеленые зубы. На вздувшемся животе, точно подсвеченный изнутри электрической лампочкой, алел густо-вишневый пуп.

— Страшный, — простодушно сказала девушка.

— Вадим Петрович привез из Индии, — пояснила Зинаида Николаевна. — Подарок лиги индийских писателей.

Катя украдкой посматривала на шкафы, на посуду за стеклами серванта, на хрустальную с позолотой люстру, разглядывала затейливые узоры на дорогих обоях и, помимо своей воли, проникалась уважением к людям, живущим среди этих красивых дорогих вещей. Должно быть, и они, хозяева квартиры, также хороши, как эти вещи. И Зинаида Николаевна, и Вадим Петрович, которого Катя еще не видела, представлялись ей людьми хорошими. Мысленно Катя благодарила случай за то, что он привел ее в Москву, в дом Златогоровых, представил возможность познакомиться с неведомым доселе миром.

4

В новеньком халате, на котором пышно цвели индийские пагоды, Зинаида Николаевна бесшумно плавала из комнаты в комнату, из коридора в кухню. В ее руках появлялись то бутылки с вином, то хрустальные графины с какими-то соками, фарфоровые чашечки с сахаром, икрой, ломтиками белого и красного мяса. Скоро все это было расставлено на белой скатерти и посредине, как венец ансамбля, появилась желтая с красными цветами чаша, до краев наполненная дымящимся куриным мясом. Потом Майя принесла другую чашу, из которой стала разливать бульон. Катя не ела вчера вечером, не успела поесть утром, и теперь ей хотелось как следует пообедать.

Зинаида Николаевна щебетала:

— Я не хочу, а вы, девочки, ешьте, не стесняйтесь. Набирайтесь сил перед учебой. Жить у нас есть где, кушать есть что — поправляйтесь, милочки. Я бы тоже с вами за компанию, да нет аппетита. Лето, жара. Проглотишь кусочек буженинки — и весь день сыта.

Катя расправилась с бульоном, отложила в сторону чашечку, пододвинула к себе чистую тарелку. Она хотела взять курятины, но посчитала неудобным тянуться за лопаточкой, торчавшей из мясной горки.

— Кушай, Катенька, кушай! — говорила хозяйка, трогая миски, фужеры, стаканы.

Катя съела тонкий кусочек колбасы, сделала небольшую паузу, затем взяла ломтик белого хлеба и стала разглядывать стол. Наконец достала еще один кусочек колбасы, положила его на хлеб.

— Чаю налить? — спросила хозяйка.

Катя кивнула головой и протянула к чайнику чашку. Девушка хотела попробовать икры, сливочного масла, но, выпив чашку чая, застеснялась просить другую.

— После обеда не грех и поспать, — сказала Зинаида Николаевна. — Я после обеда не сплю. До обеда часок вздремну, а после — ни-ни!.. Вадим тоже до обеда отдыхает. Ему дневной отдых необходим, но только натощак. В нашей семье, Катенька, культ воздержания и физкультуры. Как ты думаешь — сколько мне лет? Тридцать?.. Ну вот.

Зинаида Николаевна залилась счастливым смехом, как-то боком, кокетливо прошлась вокруг стола.

— И другие столько дают. Спроси-ка Майю, как ей ребята говорили: «Твоя сестра, да?..»

Зинаида Николаевна часто смеялась, и даже там, где повода для смеха не было. Теперь хозяйка убирала стол — сновала от стола к серванту. Катя не понимала, зачем надо было выставлять так много посуды, которой никто не пользовался.

Майя относила еду в холодильник. Бегала проворно, лишь изредка поддакивая матери да останавливаясь у двери, чтобы дослушать начатый Зинаидой Николаевной очередной рассказ.