До начала занятий у нее еще оставалось полтора месяца, и Урсула с нервной озабоченностью перечитывала учебники по латыни и ботанике, решала математические задачи. Колледж должен был дать ей педагогическое образование, но так как первоначальную подготовку, засвидетельствованную аттестатом, Урсула уже имела, принята она была сразу на университетский курс. После года обучения ей предстояло держать переходные экзамены, после чего два года готовиться к экзаменам на бакалавра. Таким образом, готовили ее не просто в учительницы. Она попадала в особую группу платных студентов, целью которых было не профессиональное обучение, а образование как таковое. Ей предстояло стать одной из избранных.

На последующие три года она опять попадала в значительную материальную зависимость от родителей. Платить за обучение ей было не надо. Все расходы по оплате колледжа брало на себя правительство, более того, ей надлежало получать ежегодный грант в несколько фунтов. Им окупались ее расходы на транспорт и одежду. Родителям оставалось лишь кормить ее. Но она не хотела, чтобы они тратили на нее слишком много, процветание их не ожидало. Жалованье отца составляло всего двести фунтов в год, а капитал матери значительно поубавился после покупки дома. Тем не менее на жизнь им и теперь хватало.

Гудрун училась в Художественной школе в Ноттингеме. Специализировалась она в основном на скульптуре. К этому у нее был талант. Ей нравилось лепить глиняные статуэтки детей или животных. Некоторые из ее работ уже участвовали в выставке студенческих работ в замке, где удостоились отличия. В рамках Художественной школы ей было тесно, она хотела бы заниматься в Лондоне, но на это нужны были деньги. А кроме того, родители не собирались отпускать ее так далеко.

Тереза кончила школу. Это была высокая, крепкая и дерзкая девчонка без каких бы то ни было духовных запросов. Ее судьбой было оставаться дома. Другие дети, кроме самых младших, были школьниками. С началом учебного года им предстояло перейти в классическую школу Уилли-Грин.

Урсула с энтузиазмом заводила знакомства в Бельдовере. Но энтузиазм ее скоро угас. Она была приглашена на чай в дом священника, затем — к аптекарю, второму аптекарю, доктору, заместителю управляющего — тем самым крут знакомств ее замкнулся. Чересчур увлекаться людьми и общением с ними она не умела, хотя временами и стремилась к этому.

Она обрыскала — пешком и на велосипеде — всю округу, живописность которой, особенно в лесной ее части, по направлению к Мэнсфилду, Саутвеллу и Заводу, живописность которой так ей нравилась. Но все ее поиски и исследования были лишь развлечением по сравнению с теми серьезными исследованиями, которые ожидали ее в колледже.

Начался семестр. Теперь каждый божий день она поездом отправлялась в город. Высокое каменное здание колледжа, стоявшего на тихой улице в окружении зеленого газона и лип, казалось умиротворяюще спокойным, и Урсуле оно виделось каким-то волшебным, нездешним. Архитектура его была нелепой — так считал отец. И все же здание отличалось от всех прочих. Его игрушечная псевдоготика в грязном промышленном городе выглядела чуть ли не стильной.

Поначалу она не почувствовала разочарования. Ей понравился вестибюль с громадным каменным камином, с готическими сводами, поддерживавшими верхний балкон. Своды эти, говоря по правде, были уродливы, а резьба камина, весьма походившая на картонную, и геральдические знаки, служившие камину украшением, совершенно не согласовывались со стойкой для велосипедов напротив и радиатором отопления, в то время как гигантская доска объявлений у дальней стены, пестревшая многочисленными болтавшимися на ней листками, перечеркивала всякое впечатление укромности и тайны, на которое могло бы претендовать это помещение. И тем не менее слабый и неопределенный, но таинственный дух монашества, с которым первоначально было связано образование, здесь сохранился. И душа Урсулы мгновенно перенеслась в Средневековье, когда обучение сосредоточивалось в монастырях в руках монахов, этих божьих людей, умевших распространять знание, не отрывая его от религии.