— Приятный, дружелюбный, — кивнула Сара.

— И богатый, — добавил Джик.

— Деньгоголик, — сказал я, стаскивая покрывало с кровати, вожделенно глядя на белые простыни.

— Кто?

— Деньгоголик. Только что придумал слово. Человек, имеющий непреодолимую тягу к деньгам.

— Таких на свете пруд пруди, — засмеялся Джик.

— На свете полно пьяниц. У алкоголиков — навязчивая идея. У деньгоголиков — тоже. Им всегда не хватает. И не может хватить. Сколько бы ни было — хотят еще. Деньгоголики сделают все, чтобы получить побольше. Воруют детей, убивают, подделывают счета, грабят банки…

Уселся на постель с ногами. Чувствовал себя погано. Бесчисленные мои ссадины болели. У Джика, как я понимал, было то же самое.

— Давай дальше про Хадсона, — сказала Сара.

— У Хадсона организаторские способности… Это были международные операции. Тут надо потрудиться. Знать технологию.

Джик дернул за колечко и, протягивая банку с пивом, морщился от боли.

— Сумел убедить, что ошибался на его счет, — сказал я, потягивая пиво через треугольное отверстие. — Был очень осторожен. Притворился — ему нужно выяснить название галереи, в которой Дональд купил свою картину. Не думал, конечно, что представляю для него опасность, считал всего лишь кузеном Дональда… Но только до тех пор, пока не поговорил с Вексфордом — там, на бегах.

— Помню, — кивнула Сара. — Когда ты сказал, что из-за этого все пошло насмарку.

— Да… Тогда подумал: он сказал Вексфорду, что я — кузен Дональда, и только. Но, конечно, Вексфорд тоже сообщил ему — дескать, видел Гриина в Сассексе на развалинах дома Мейзи, потом оказался в галерее, рассматривал подлинник картины, которая у Мейзи сгорела…

— Боже милостивый, — сказал Джик. — Ничего удивительного, что пришлось смываться в Алис-Спрингс.

— Тогда еще не думал, что тот, кого мы ищем, — Хадсон. Искал жестокого человека, который действует через своих подчиненных. Хадсон не выглядел жестоким. — Помолчал. — Он только однажды выдал себя, когда проигрывал на скачках. Сильно сжал бинокль — побелели костяшки пальцев. Но нельзя называть профессиональным грабителем того, кто выходит из себя при проигрыше.

Джик ухмыльнулся:

— Я бы его не так назвал.

— Да уж ты бы назвал, не постеснялся… — сказала Сара.

— Думал об этом в больнице, в Алис-Спрингсе… С момента, когда купили картину Ренбо, и до того, как нырнул с галереи, прошло слишком мало времени…

— Слушай, — сказала Сара, — а ведь я тоже удивилась тогда на стадионе… Подошел к рам. Подумала: раз мы могли увидеть его с трибун, то и он мог где-то увидеть тебя с нами.

— К тому времени до них дошло, — вмешался Джик, — что надо было заткнуть тебе глотку. У них был для этого шанс, они его прохлопали… Я бы с удовольствием посмотрел, что там у них творилось, когда узнали — обчистили галерею.