Но Мариша на мою уловку больше не поддалась.

— Вставай! — крикнула она, сдергивая с меня одеяло.

Все тепло разом улетучилось, и пришлось вставать. За окном была обычная для нашей осени картина: серое небо, какое-то мелкое водяное крошево с неба и пронизывающий ветер. Мариша сидела на телефоне и пыталась кому-то дозвониться.

— Звоню в ту страховую компанию, которая увезла вчера твоего соседа, — сказала она. — О! Дозвонилась!

После этого я ушла умываться, оставив Маришу беседовать со служащей страховой компании. Когда я вернулась, Мариша снова набирала чей-то номер.

— Футболят меня от одного клерка к другому! — пожаловалась она.

Но наконец она попала на нужного человека. И ей сказали, что Михаил Цветиков действительно у них в компании застрахован. И отправлен по «Скорой помощи» в больницу Святой Елизаветы. Узнав адрес и телефон этой больницы, Мариша повесила трубку и с торжествующим видом помчалась к дверям.

В милицию мы с ней приехали вовремя. Но выяснилось, что Жихарев еще занят. Он лишь на минутку выглянул из кабинета, сделал нам жест рукой, что, мол, помнит о нас и примет. Но поздней. Потом какая-то девушка-следователь предложила нам посидеть в коридоре. Мы послушно уселись на жесткую кушетку и начали изучать висящий напротив нас плакат, призывающий всех оказывать первую помощь при отравлении газами.

— Интересно, — внезапно сказала Мариша, — а с кем это Жихарев занят? Уж не с нашим ли Михаилом?

И она вскочила с места и помчалась к тому кабинету, где сидел Жихарев. Кабинет находился в таком узеньком аппендиксе, где помещался, кроме него, всего еще один кабинет. И двери двух кабинетов находились напротив друг друга. Я помчалась следом за Маришей, чтобы прикрывать своим телом эту единственную дверь, из-за которой нам могла грозить опасность разоблачения. Воспользовавшись моим попустительством, Мариша приникла к замочной скважине в двери и вся обратилась в слух.

Я тоже слушала. Но преимущественно шаги, которые раздавались в главном коридоре. Как только шаги приближались, я напрягалась. Но пока все шло хорошо. Мариша слушала уже минут десять, как вдруг я ощутила в спину вполне явственный толчок. Кто-то пытался выйти из кабинета, дверь в который я прикрывала собственной спиной. Пнув Маришу, я почувствовала, как человек у меня за спиной буквально рвется из кабинета, трясет ручку двери, ругаясь, что снова заело.

— Отступаем! — прошептала я Марише.

Мы с ней только успели благополучно скрыться за углом, как вдруг одновременно отворились двери обоих кабинетов. Из того, который я прикрывала своим тылом, показался светловолосый высокий парень, который озабоченно принялся крутить ручку на двери.

А из двери кабинета Жихарева вышел крепкий мужчина лет тридцати с накачанными плечами и торсом. Одет он был в явно дорогой кожаный плащ, который спадал с его плеч царственными складками. Под плащом просматривался не менее дорогой костюм. На правой руке у мужчины сверкал перстень с огромным алмазом. А запястье украшали часы, явно очень дорогие.

— Посмотри на его ботинки, — восхищенно шепнула мне Мариша. — Я такие же в Вене в бутике видела. Они там пятьсот евро стоили.

Но я смотрела не на ботинки, сколько бы они там ни стоили. Мое внимание привлекло к себе лицо вышедшего из кабинета Жихарева мужчины. Оно было смуглым, чисто выбритым, с тяжелыми чертами. Глаза смотрели настороженно. И вообще складывалось впечатление, что мужчине в отделении милиции все хорошо знакомо, но от этого еще более неуютно. Он прошел мимо нас, и я почувствовала, как что-то властно влечет меня следом за этим мужчиной.

«Должно быть, это любовь!» — подумала я и тут же обнаружила, что меня тащит за рукав куртки Мариша.

— Быстрей за ним! — шептала она мне на ухо.