— Понимаешь, моя Джинни всего на полтора года старше меня. А она — модный шляпный дизайнер в Нью-Йорке, ну очень известный, прямо как ваша Коко Шанель! И я тоже всю жизнь хочу чего-нибудь необыкновенного, чтобы не как у всех. Но я же не могу бросить наше мясное дело, взять и, как Джинни, махнуть в Нью-Йорк. Наша «Никс корпорейшн» тоже очень известная марка. Это и консервы, и бекон, и колбаса всякая, даже парное мясо мы поставляем мелкими партиями. Но это фирма, марка, а не я сам!

— Ну и?..

— У тебя правда ничего, кроме пива, больше нет выпить?

— Сейчас, — сказала я и, плохо соображая, зачем делаю это, пошла в комнату брата и принесла коллекционный двадцатилетней выдержки коньяк.

— Лучше бы вина, — отреагировал на мою щедрость Никс. — Как бы тебя не повело после вина от коньяка.

— Не должно. Ты не отвлекайся, — сказала я. — Ты давай про девушку, а то Джинни, шляпы, парное мясо, Коко Шанель!

— Видишь ли, по семейной легенде мы, Никсы, хоть и живем в Оклахоме, а происходим от капитана Оникса, — без всякой логики сообщил Никс, разлив по рюмкам драгоценную жидкость. — Якобы этот самый капитан Оникс был весьма известным пиратом чуть ли не в Колумбовы времена, сеял, так сказать, страх и ужас по морям и океанам и награбил столько, сколько всем последующим Морганам и Флинтам, вместе взятым, даже не снилось.

— Сильно! — развеселилась я и подняла рюмку. — За Оникса?

— За Оникса.

Мы выпили.

— Стало быть, мясное королевство Никсов-Ониксов взросло на пиратских сокровищах?

— Лени, тогда бы это была мясная империя! Наш заводик построен на деньги, которые выручил лет сто пятьдесят тому назад мой прадед, продав, как ему казалось, очень выгодно одному из Уоллеров кусок своей прерии.

— Уоллеру?

— Ага. — Никс лукаво покивал. — Уоллеру, Уоллеру. Тот начал строить сарай для своих овец — он вроде хотел разводить овец на шерсть — и забил фонтан!

— Фонтан?

— Нефть, Лени, нефть. Там у Уоллеров сейчас от нефтяных вышек шагу ступить негде, а на нашей земле — по-прежнему только трава для скота.

— А пиратский клад?

— Какой еще клад, Лени?

И Никс поведал мне захватывающую историю о том, как капитан Оникс превратился в фермера Гарри Никса. Здесь были и красавица француженка, и погоня, и любовь к фермерской вдовушке, и колье из отборных рубинов, и крокодилы, и много чего еще.

— Изумительная история, и ты дивный рассказчик, Никс, — сказала я. — Но, по-моему, в Колумбовы времена на территории Оклахомы вряд ли водились шерифы и фермерские вдовушки, да и крокодилы…

— Лени, — со смехом перебил Никс, — это же легенда! Вымысел чистой воды! Представь: длинный-предлинный вечер, за окнами непогода, телевизор еще не изобрели, газет нет — вот люди и сочиняли всякие истории. Да еще на спор: у кого круче сюжет! Вот тебе и крокодилы, и шерифы с погонями. А рассказывал я гладко потому, что сто раз слышал эту сагу от бабушки.

— Значит, ты решил, так сказать, влить в семейную сагу свежую струю, женившись на француженке?

— Ну. А что в этом плохого? Только она обязательно должна быть блондинкой!

— Вообще-то француженки, как правило, брюнетки или темные шатенки, если уж на то пошло.

— Но ты же блондинка!

— Ты ведь вроде бы передумал жениться на мне?

— Не обижайся, Лени, я бы на тебе женился, честное слово. Если бы не встретил ее.

— Кого ее?

— Ну ту девушку в аэропорту! Она просто куколка, блондинка! Хоть и в очках.