При всей своей ограниченности и условности материал поэм все же позволяет существенно расширить и дополнить информацию, содержащуюся в археологических источниках. Так, в частности, он проливает некоторый свет на весьма темный и неясный вопрос о взаимоотношениях города и деревни в древнейший период греческой истории. Как было уже замечено, деревня в собственном значении этого слова не входит в число эпических реалий. За чертой городских стен, в «поле», поэт не видит никаких человеческих поселений, которые заслуживали бы специального упоминания. Трою, Итаку, Схерию, да и все другие гомеровские города, окружают безлюдные поля и горы. Лишь кое-где мы замечаем разбросанные на большом удалении друг от друга загоны для скота (μέσσαυλα) и пастушьи хижины при них, да одиночные усадьбы (δώματα),

«Поле» противостоит городу не только как чисто территориальное понятие, но и как социальное. Гомер проводит четкую грань между жителями города (πολϊται пли в одном случае αστοί) и постоянным населением «поля» (άγροιώται). Последний из этих терминов несет на себе ясно выраженную печать социальной неполноценности. В двух случаях из пяти он обозначает пастухов, пасущих чужой скот; в одном случае совершенно определенно имеются в виду рабы. В «Илиаде» (XI, 676) Нестор вспоминает, как погиб от его руки элейский герой Итимоней, сражаясь, как подобает благородному, в первых рядах (έν πρώτοισιν), после чего λαοί άγροιώται, стоявшие, очевидно, в тылу, немедленно разбежались. Презрительное отношение поэта к «поселянам» как к людям второго сорта здесь не вызывает сомнений. Презрением исполнены и слова предводителя женихов Антиноя, обращенные к Евмею и Филойтию (Od. XXI, 85): νήπιοι άγροιώται εφημερία φρονέοντες («дурачье, деревенщина, только о пустяках думающие»).

Образ жизни свинопаса Евмея в его хижине «на краю поля», очевидно, можно считать типичным для всех άγροιώται. Его главная отличительная черта — почти полная оторванность от внешнего мира, почти полная свобода от всех общественных: связей, за исключением одной единственной — личной зависимости от своего господина. Таким образом, для Гомера «поле» вместе с его обитателями это — синоним почти первобытной дикости, крайней социальной разобщенности. Правильная цивилизованная жизнь, в его понимании, возможна только в полисе. Уже Гесиод, которого отделяет от автора «Одиссеи» самое большее каких-нибудь пятьдесят лет, изображает сельскую жизнь совсем по-иному. Его крестьяне, кстати тоже именуемые άγροιώται (см. Theogon. 26) — свободные люди и живут не вразброс по хуторам, как гомеровские пастухи, а компактными массами по комам (этот термин впервые появляется именно у Гесиода; см.: Opera, 639; также Scutum, 18), находясь все время в тесном общении с себе подобными (общеизвестно, какое значение Гесиод придает добрым отношениям с соседями, соблюдению разного рода общинных обычаев и т. д.).

Подавляющее большинство гомеровских героев живет в юроде и принадлежит, следовательно, к категории πολϊται. Горожанином, безусловно, считает себя Антиной, презрительно третирующий рабов Одиссея не за то, что они — рабы, а за то, что они — мужики, поселяне.