|
Союз старцев продолжает собираться на свои трапезы и в отсутствие Одиссея, причем его место за общим столом принадлежит теперь Телемаху, который, конечно, не по возрасту, но по своему общественному положению как самостоятельный домохозяин и глава семьи может считаться одним из итакийских старейшин-судей. Так можно понять слова Антиклеи, на которые мы уже обращали выше внимание читателя (Od. XI, 185 слл.): «Никто еще не присвоил твою прекрасную почесть. Телемах спокойно владеет теменом и участвует в равных пирах, которые пристало устраивать мужу-судье (ας επέοικε δικασπόλον άνδρ άλεγύνειν). Ведь все (его) приглашают». Логика авторской мысли здесь примерно та же самая, что и в цитированном выше отрывке из «Плача Андромахи», Поэт хочет сказать, что Телемах (в отличие от Астианакса) сохранил отцовский надел и именно поэтому может участвовать в коллективных обедах итакийской знати (каждый из δικασπόλοι должен был в свою очередь принимать в своем доме всех остальных членов союза, подобно тому как это делают старейшины ахейского войска в «Илиаде», причем обеды устраивались либо в складчину, либо за счет хозяина дома)..
Мудрым и чинным старцам противостоит во второй гомеровской поэме буйная толпа юношей-женихов Пенелопы (κούροι — постоянное их обозначение в поэме. — II, 96, XVI, 248; XVII, 174; XIX, 141; XXII, 20; XXIII, 122; XXIV, 131). Женихи — отнюдь не случайное сборище претендентов на руку Пенелопы, но, союз, имеющий определенную внутреннюю организацию, определенный регламент и т. д. На это указывает перечисление женихов в Od. XVI, 247 слл. (Телемах подсчитывает врагов, желая показать отцу, насколько трудным будет задуманное им предприятие): «С Дулихия пятьдесят два избранных юноши и с ними шесть слуг (δρηστήρες). С Самы пришли двадцать четыре человека. С Закинфа — двадцать ахейских юношей. С самой Итаки — двенадцать, и все лучшие. И с ними вестник Медонт, божественный певец, и двое слуг, сведущих в разрезании мяса». На сто восемь женихов приходится таким образом, только десять слуг, если причислить к ним также глашатая и певца. Такое соотношение наводит на мысль о том, что слуги, о которых говорит Телемах, не являются слугами отдельных женихов, а принадлежат всей компании в целом (или, может быть, отдельным их группам, прибывшим с разных островов). Иначе говоря, это — слуги союза, специализирующиеся на приготовлении и обслуживании коллективных обедов (Телемах подчеркивает это, говоря о двух δαιτροί итакийских женихов). В качестве аналогии можно сослаться на. слуг в критских сисситиях (в каждой гетерии их было от десяти до тринадцати человек — Athen. IV, 143в) или на потомственных поваров в спартанских фидитиях (Hdt, VI, 60). «Гордыня» (ύβρις) женихов проявляется прежде всего в их обжорстве, в уничтожении ими чужого имущества (обжорство и насилия над рабынями Одиссей делает первым пунктом своей короткой обвинительной речи в XXII, 36 сл.). Как посягнувшие на священное право собственности, они расплачиваются за это своей кровью. Имущественный вопрос фактически становится центром тяжести в том конфликте, на котором строится сюжет поэмы. Безусловно, правы те исследователи, которые видят в обедах женихов злоупотребление каким-то обычаем, а не просто произвол, творимый шайкой насильников в доме беззащитной вдовицы, которую они таким путем пытаются принудить к ненавистному ей браку. Но что это за обычай? Ключом к правильному пониманию взаимоотношений семейства Одиссея с женихами может служить, по нашему мнению, речь Телемаха в Od. II, 138 сл. (ср. I, 374 сл.): «Если ваша душа стыдится этого, уйдите из моего дома, устраивайте другие обеды, проедая свое имущество, чередуясь домами (αμειβόμενοι κατά ο'ίκους). |
