|
Что касается автора «Илиады», то он в своих суждениях о людях и обществе еще во многом ориентируется на традиционные этические нормы, выработанные микенской героической поэзией. Можно полагать, хотя прямые указания на это в источниках отсутствуют, что дружины микенских ванактов (или лавагетов?) набирались преимущественно из представителей военной знати, составлявших постоянное окружение царя как во время войны, так и во время мира (возможно, это было сословие экетов, о которых неоднократно упоминают таблички пилосского архива). Несмотря на занимаемое ими высокое общественное положение, эти люди считались, по всей вероятности, царскими слугами и, подобно придворным средевековых европейских королей, выполняли различные приличествующие этому званию поручения, вплоть до прислуживания за столом и в опочивальне. Изображая слуг в «Илиаде» героями и аристократами почти такими же, как и те, кому они прислуживают, подчеркивая их неизменную верность и преданность своему повелителю, Гомер, по-видимому, отдает дань традиции, в которой отголоски микенской дружинной этики были еще достаточно сильны. Не случайно типичный слуга в «Илиаде» — это прежде всего возница, стоящий рядом с героем на колеснице или поджидающий его с лошадьми на месте сражения. Таковы Автомедон, Сфенел, Мерион. Как известно, колесница была главной боевой силой на полях сражений в микенскую эпоху, но утратила свое значение в собственно гомеровский период. При всем этом между слугами «Илиады» и слугами «Одиссеи» нет, как нам думается, непроходимой исторической грани. Отношения между Ахиллом и Патроклом при всей их возвышенности все же укладываются в довольно обычную для времени самого поэта житейскую схему: бездомный странник, принятый в дом «богатого мужа», становится, хотя и на положении слуги, своим человеком в семье, ибо к нему «прирастает» сердце хозяина. В конечном счете образы друзей-слуг в «Илиаде» столь же сложны и синкретичны, как и образы царей, которым они прислуживают. Величественная фигура благородного слуги Патрокла может в равной степени представлять в эпосе две совершенно различных социальных категории: давно сошедшую со сцены служилую знать — колесничих микенской эпохи и скромных θεράποντες — клиентов, составлявших наряду с рабами (δμωες) прислугу в домах современной поэту ионийской знати.
Из всех этих наблюдений вытекает совершенно определенный вывод: если оставить в стороне встречающиеся в поэмах (особенно в «Илиаде») реминисценции военного быта микенского времени, то мы должны признать, что дружина в точном значении этого слова как постоянное объединение профессиональных воинов, связанных клятвой верности со своим предводителем и живущих за его счет в его доме, Гомеру практически не известна. В социально-экономических условиях реального гомеровского периода, а не вымышленного «Героического века», дружина могла быть только временным и в значительной степени, по-видимому, случайным сборищем смельчаков, добровольно последовавших за тем или иным аристократом в каком-нибудь опасном предприятии. Как было уже замечено (с. 69), материальные ресурсы гомеровских басилеев были крайне ограничены. Содержать при своем «дворе» в течение длительного времени массу вооруженных людей было бы слишком большой роскошью даже для самых богатых и могущественных из них. Поэтому в случае необходимости, если, например, затевалась очередная пиратская экспедиция или готовилась месть за погибшего сородича, в действие обычно приводился сложный механизм родственных, товарищеских и клиентских связей, что позволяло в короткий срок поднять на ноги достаточное число приверженцев, на которых можно было положиться в предстоящей борьбе. Как только дело было сделано и поставленная цель достигнута, дружина расходилась по домам, чтобы возникнуть снова в другом месте и, может быть, в другом составе, когда в ней появится нужда. |
