|
.. политическом смысле слова». К сожалению, Кирстен не приводит в своей книге ни одного засвидетельствованного археологически случая такой преемственности. В действительности археология говорит как раз об обратном. В течение XII—XI вв. до н. э. практически все как большие, так и малые микенские цитадели были заброшены. Расположенные на их территории дворцы и другие постройки были разрушены и лежали в развалинах. Судя по всему, в них никто уже больше не жил. Несомненно, прав Ленцман, писавший по этому поводу: «В этом плане особенно важен не столько факт разрушения дворцов Микен и Пилоса, сколько захирение сохранившегося Тиринфского дворца, и, возможно, существовавшего дворца микенского времени на афинском акрополе. Следовательно, дело было не в самом акте разрушения, а в коренном несоответствии дворцового уклада новым условиям жизни». Следы вторичного заселения покинутых микенских цитаделей (отдельные дома и погребения) встречаются лишь эпизодически и, по-видимому, не могут считаться характерным признаком сложившейся в это время ситуации. Не исключено, конечно, что в отдельных случаях, например в Афинах, Фивах, может быть, также в Тиринфе, заброшенная цитадель использовалась пришельцами или вернувшишимся на свои пепелища местным населением как убежище (refugium) или как священный участок (темен), хотя прямых подтверждений этой догадки археология пока не дает. В то же время она совершенно ясно показывает, что новые поселения, возникшие в послемиграционный период, располагаются, как правило, или у подножия микенского городища (Афины), пли даже на значительном от него удалении (Спарта, Аргос).
В огромном большинстве случаев между поселениями микенского времени и сменяющими их поселениями геометрического периода наблюдается значительный хронологический разрыв, составляющий в некоторых случаях до двухсот лет и больше. Первые признаки обитания на месте таких дорийских городов, как Спарта, Аргос, Коринф и др., относятся уже к X в. Вообще же следы поселений, которые можно было бы датировать субмикенским или протогеометрическим периодом (1100—900 гг. до н. э.), на территории Балканской Греции, равно как и большей части островов Эгейского моря, чрезвычайно редки. Лишь кое-где археологам удается обнаружить остатки стен или фундаменты домов. Единичные находки такого рода можно пересчитать буквально по пальцам. На всем Пелопоннесе от этого времени сохранилось лишь несколько домов на акрополе Азины, да один «квартал» в Мальти-Дорионе, во всей Аттике один-два дома в Элевзине, во всей Фессалии один длинный дом в Иолке. Правда, в ряде случаев на близость поселения указывают большие скопления керамики или крупный некрополь, — например субмикенский и протогеометрический некрополь афинского Керамика. Но чаще всего отсутствуют даже и такие ориентиры. Нам не кажется поэтому слишком смелой догадка, высказанная Старром, который полагает, что после крушения микенской цивилизации население многих областей Греции на какое-то время вернулось к полукочевому образу жизни, чем и объясняется, в его понимании, отсутствие следов постоянных поселений. На этом фоне всеобщего обезлюдения и упадка выделяются как своеобразные культурные оазисы два острова: Крит и Делос. По сравнению с остальной Грецией этого времени оба они производят впечатление очагов довольно интенсивной строительной деятельности. Микенский храмовый город на Делосе, существовавший с XV в. н. э., пережил смутную пору катастроф и миграций и продолжал существовать также и в протогеометрический период без сколько-нибудь заметного перерыва в его культурном развитии. Город, судя по всему, сохранил свое старое микенское население. На это указывает продолжающееся использование микенских святилищ и домов, а также постройка новых домов на микенском фундаменте. К сожалению, ни размеры, ни планировка этого поселения не поддаются точному определению ввиду недостаточности археологической документации. Лучше изучены поселения переходного периода на Крите. |
