– Нелегко сейчас парнишке, – вздохнул я.

– Мэлу на это наплевать. Он хочет сделать больно мне. Но этот номер у него не пройдет.

Когда она говорила последнюю фразу, дрожи у нее не было.

– Я хочу, чтобы моего ребенка забрали у отца и вернули мне. Пол принадлежит мне по закону.

Я промолчал.

– Я готова заплатить любой гонорар. В разумных пределах, конечно, – уточнила она. – Мне присудили неплохие алименты.

Она снова стала деловой и чопорной.

Я глубоко вздохнул и посмотрел ей в глаза.

Она посмотрела на меня.

– В чем проблема? – спросила она.

Я покачал головой.

– Не очень обнадеживающе все это выглядит.

– Мистер Спенсер, – она снова увлажнила губы и приоткрыла рот. – Прошу вас. Больше у меня никого нет. Пожалуйста.

– Вопрос в том, нужен ли вам вообще кто нибудь? – пробурчал я. – Но я ввяжусь в это дело, правда при одном условии.

– Каком?

– Вы назовете свое имя, чтобы я хотя бы знал, кому посылать счет.

– Джакомин, – улыбнулась блондинка. – Пэтти Джакомин.

– Как у старого вратаря в “Рэйнджерс”.

– Простите?

– Человек с такой фамилией был когда то хоккеистом.

– А а а. Видите ли, я не очень то слежу за спортом.

– Не стоит этого особенно стыдиться, – съязвил я. – Недостаток воспитания. Не ваша вина.

Она опять улыбнулась, но на этот раз не очень уверенно, как будто, добившись своего и наняв меня, вдруг засомневалась в правильности выбора. Этот взгляд я уже видел не раз.

– Ну что ж, – предложил я. – Теперь расскажите мне о всех местах, где можно искать старину Мэла.

Я пододвинул блокнот, взял карандаш и приготовился слушать.

Глава 2

Мой “шевроле” 1968 года, намотав 200 тысяч километров, наконец, скопытился. Что еще можно было ожидать от этой клеенной переклеенной развалины? Воспользовавшись щедростью Хью Диксона, я купил у Сюзан темно бордовый “МГБ” с никелированным багажником на крыше. На следующий день в 10.15 я сидел в нем на парковой стоянке Хэммонд Понд напротив жилого дома в квартале Честнат Хилл. Пэтти Джакомин утверждала, что именно здесь живет подружка ее мужа. Однажды она проследила за ним и увидела, как он зашел в этот дом, а затем и вышел из него с девицей по имени Элейн Брукс, работавшей у него в конторе.

Я спросил у Пэтти Джакомин, почему она решила, что он заходил не по работе, но она смерила меня таким уничтожающим взглядом, что больше к этой теме я не возвращался. Пэтти не знала, где сейчас живет муж. На его работе ей не удалось получить никакой информации. Там тоже не знали, где он. Подружка была единственной зацепкой, которую нам удалось найти.

– Он обязательно появится у нее, – убежденно сказала Пэтти, – если, конечно, не завел новую. Он всегда был любителем “клубнички”.

И вот я сидел в машине с включенным обогревателем. Мотор работал на холостых оборотах. Температура со вчерашнего дня резко упала до 5 градусов – нормальная погода для января в Бостоне. Я включил радио. Диск жокей тошнотворным голосом заливался о том, как он балдеет от последней записи Нейла Даймонда. Когда Нейл начал петь, я выключил радио.

В сторону аллеи в квартале Честнат Хилл проезжало множество машин. На этой аллее находились два универмага фирмы “Блумингсдейл”. За две недели до рождества мы с Сюзан заходили туда за покупками.

Мимо протрусил бегун в натянутой на уши вязаной шапочке и синей ветровке с какой то надписью. Тремя часами раньше я тоже сделал пробежку по Чарлз стрит, где ветер с реки был беспощаден, как пуританский Бог. Я взглянул на часы.