Но как она может абсолютно не сочувствовать другой женщине?!
— Сирина… Мы с Верой знаем друг друга очень давно. Нельзя же без всяких церемоний просто отшвырнуть человека, которого давно знаешь и… и любишь. Ты бы должна это понимать.
Она смотрела на него, надув губы.
— А как же я?
— Ты уверена в том, что любишь меня, Сирина? В том, что хочешь стать моей женой, хочешь иметь от меня детей? Спроси себя еще раз. Ты абсолютно в этом уверена?
Она пожала плечами:
— Ты знаешь, что я люблю тебя. Как могу. Как умею. Этого тебе недостаточно?
— Не знаю. Не знаю, достаточно ли любви. Ты мне рассказывала о своих прошлых увлечениях. О том, как думала, будто ты влюблена в человека, а потом оказывалось, что нет. Может быть, и сейчас тот же случай?
— Не думаю. Я знаю, у меня сложности с… с любовью. Мои родители… моя семья… они не умели любить.
— Я это знаю. Как ты думаешь, тебе когда-нибудь удастся перешагнуть через это? Сможешь ты когда-нибудь избавиться от своих страхов, сможешь полностью отдаться любимому человеку?
— Мне не нравится этот разговор! Совсем не нравится! Я знаю, что я тебя люблю, вот и все. Миша долго смотрел на нее.
— Я тоже тебя люблю…
— За этим так и слышится какое-то «но». Он кивнул.
— Но не уверен, что смогу пожертвовать семьей ради тебя. Мне нужна семья, Сирина. А тебе, кажется, нет. Для тебя самое важное — это работа.
Она с нервным смешком запустила руки в свои роскошные волосы.
— Сколько можно обсуждать мою работу? А как насчет твоей карьеры в таком случае? Ты готов пожертвовать ею ради семьи?
— Нет. И я не требую, чтобы ты полностью пожертвовала карьерой ради семьи. Но посмотри только, что происходит сейчас. Ты уезжаешь в Камбоджу неизвестно на сколько и оставляешь меня одного на праздники. Это называется любовью?
— Праздники! Да кого это волнует! Мне надо делать снимки. — Она указала на него пальцем. — И готова поспорить, если бы у тебя был большой концерт в праздники, ты бы не задумываясь оставил жену и детей.
Он опустил голову.
— Может быть, ты и права.
— Конечно, права. Мы с тобой одного поля ягоды. Артист и художник. Мы живем ради нашего искусства. Только это имеет значение. Никакая не семья. — Она остановилась, чтобы перевести дыхание. — Давай забудем об этом. Забудем на время о женитьбе, о браке, обо всем. Ну что за спешка?! Мне нравится, как мы с тобой встречаемся, даже если иногда и возникают сложности. Давай оставим все как есть. Мы можем каждый жить своей жизнью к в то же время получать удовольствие. — Она сжала его руки. — Времени у нас не так много, поэтому давай получим то удовольствие, какое успеем. Забудь обо всем остальном.
Он не отвечал. Она снова сжала его руки.
— Ну, что скажешь? Друзья и любовники… Как тебе это нравится? На сегодня и на завтра, до моего отъезда.
Он медленно кивнул. Заглянул ей в глаза. Несчастная обиженная девочка… Очень хочет, чтобы ее любили, и готова отплатить тем же… как умеет. Сердце его рванулось к ней. И в то же время глубоко в душе он с печалью осознал, что у него с Сириной все кончено. Она никогда не сможет дать то, что ему нужно. Просто потому, что в ней этого нет. Она на это не способна. Так же, как и он никогда не сможет дать ей свободу, которой она так жаждет. Нет, не сможет. Ему нужно совсем другое.
Внезапно его охватила острая тоска по Вере, по ее душистым объятиям, таким знакомым, таким родным, по ручонкам сына, обнимающего его за шею, по теплу родного дома. До боли захотелось увидеть отца и мать, сказать им, что он их любит, что всегда ценил их заботу. |