Я в спешке прокралась вниз по ступеням и через мрачные комнаты. Ноги дрожали, пульс усилился. Так жить невозможно.

Рука подрагивала, когда я потянула дверцу холодильника. Мои ноги и пол залил желтый свет. Я наклонилась, нетерпеливо выискивая среди воды и молока пакет апельсинового сока. Раздраженная и уже готовая что-нибудь пнуть, я отыскала сок за яйцами.

Пакет выскользнул из моих дрожащих пальцев, плюхнулся на пол и обрызгал соком ноги. По моим щекам потекли слезы. Черт подери! Я плакала над пролитым апельсиновым соком. Это, наверное, один из самых дурацких моментов в моей жизни.

Я сидела возле липкой лужи, не обращая внимания на холодный воздух из холодильника. Бог знает, как долго я так сидела, прежде чем захлопнуть дверцу. Кухня сразу же погрузилась в темноту. И это хорошо. Тут была только смехотворно глупая я и темнота. И никаких свидетелей моей истерики.

Затем я услышала мягкий трепет крыльев, который становился все громче при приближении к кухне. Я замерла, каждый вздох застревал в горле. Воздух около меня колыхнулся. Подняв взгляд, я увидела желтые глаза и клыки, окруженные кожей цвета отполированного гранита. Плоский нос с тонкими прорезями ноздрей. Каскад темных волос, разделенных двумя загнутыми рогами.

В своей истинной форме Даника была такой же необыкновенной, как и в человеческой.

Она опустилась рядом со мной. Постукивая когтями по кафельному полу, обогнула кухонный островок и взяла рулон бумажных полотенец.

— Нужна помощь?

Видеть шестифутовую горгулью, предлагающую тебе бумажные полотенца, было странно.

Даника посмотрела на меня сверху вниз, ее темно-серые губы изогнулись в осторожной улыбке.

Я поспешно вытерла щеки ладонями, а потом взяла у нее рулон.

— Спасибо.

Присев, Даника сложила крылья и вытерла полотенцами большую часть лужи.

— Тебе нехорошо?

— Я в порядке. — Я подняла пакет из-под сока. Он был пуст. Ну здорово.

Даника скомкала бумажные полотенца, пальцы у нее были длинные и изящные, но когти могли пропороть кожу, мышцы и даже металл.

— Не похоже, что ты в порядке, — осторожно сказала она. — Зейн говорил, что иногда тебе... не можется…

Моя голова дернулась вверх. Меня пронзило острое ощущение мощного предательства. Я даже слов не могла сформулировать.

— Он просто беспокоится о тебе, Лэйла. Он о тебе заботится.

Схватив мокрые полотенца и пустой пакет, я встала на трясущихся ногах.

— А. — Я хрипло рассмеялась. — Беспокоится? Потому и рассказал тебе о моем недомогании?

Она медленно распрямилась.

— Он только сказал, что я могла бы помочь, в случае если тебе что-нибудь понадобится. — Видя выражение моего лица, она попятилась. — Лэйла, я тебя не осуждаю. На самом деле, я думаю, что ты невероятно сильная.

Еще слезы, горячее, чем те, что уже упали, жгли мне горло. Ни для кого не секрет, почему я всегда ем сладкое, но до сих пор только Зейн знал, как тяжело мне приходится бороться с собой. Я не могла поверить, что он рассказал об этом Данике. И попросил ее приглядывать за мной. «Унизительно» казалось слабым словом для описания того, что я сейчас чувствовала.

— Лэйла, тебе нужно что-нибудь еще? Я могу сходить в магазин и купить еще сока.

Я с напряженными плечами выбросила мусор.

— Я не собираюсь напрыгивать на тебя и высасывать душу, если ты беспокоишься об этом.

Даника ахнула.

— Я не это имела в виду, вовсе нет. Просто ты выглядишь так, словно тебе что-то нужно, и я хочу помочь.

Я повернулась к ней. Она все еще стояла у холодильника, развернутые крылья протягивались как минимум на четыре фута с каждой стороны от нее.

— Со мной все в порядке. Тебе не нужно за мной приглядывать. — Я отвернулась и направилась из кухни, но остановилась у двери.