Это тот свет, который люди видят за миг до своей смерти. И он красив. Небесный свет.

Некоторым нечего бояться смерти. Не тогда, когда их ждет это.

Альфы уже знали, что я тут, где-то в доме, но я не могла заставить себя уйти. Горло начало гореть, кожу покалывало. Было настоящей пыткой находиться рядом с чем-то столь чистым и не хотеть... поглотить эту сущность.

Я знала, что мне нужно уходить, но не удержалась: потянулась и провела кончиками пальцев по свету. Ахнув, отдернула руку. Он обжигал. Кончики моих пальцев покраснели и пульсировали. Тонкие струйки дыма поднимались от руки.

Прижав ноющую руку к груди, я сделала шаг назад. В груди же ныло по совершенно другой причине. Я уставилась на свет, который продолжал распространяться по всему дому, согревая все своим теплом.

Я не могла войти в свет. Ни сейчас, ни, вероятно, никогда.

На глаза навернулись слезы. Я отвернулась, схватила рюкзак в теперь уже пустой кухне и покинула дом, прежде чем Альфы устанут от моего присутствия и избавятся от меня.

* * *

Сидя на дурацкой смотровой площадке, я пялилась на экран своего сотового и изрыгала смачные ругательства, от которых бы уши Альф свернулись в трубочку. Опустились сумерки и начали проглядывать крохотные звезды.

Зейн не ответил в первые два раза, когда я звонила полчаса назад. Взглянув на свою руку, я нахмурилась: кожа на пальцах была пунцовой. Только я достаточно тупа, чтобы попробовать прикоснуться к небесному свету.

Я потянулась к шее и вытащила цепочку, так, чтобы необычный камень повис чуть ниже моих пальцев. Поглаживая украшение большим пальцем, я не могла остановить дрожь отвращения.

Я хотела сорвать кольцо с цепочки и швырнуть его в кустарник, я почти сделала это, но, когда мои пальцы сомкнулись вокруг него, я... я просто не смогла. Даже если моей матерью была Лилит, даже если она меня не хотела, я не могла выбросить единственную вещь, которая осталась у меня от нее.

Оттолкнув в сторону рюкзак, я протиснулась через входное отверстие и слезла вниз, на землю.

Я позвонила Стэйси. В ответ мне пришло короткое сообщение, говорившее, что она в кино. Завидуя, я пнула толстый корень, прорывающийся сквозь землю, и еще раз позвонила

Зейну.

Телефон прозвонил несколько раз, но Зейн, по-прежнему, не отвечал. Я оборвала вызов, когда включилась его голосовая почта. Сердцебиение участилось, как и каждый раз, когда он не отвечал на мои звонки. Может быть, моя навязчивость и походит на преследование какой-то психички, но насколько бы зол он на меня не был, он должен понимать, что я буду торчать на домике на дереве, пока кто-нибудь не вспомнит обо мне и не позвонит.

Прошло пять минут, и я попробовала набрать его номер еще раз, ненавидя себя за это, так как осознавала, что пополняю полчища девчонок, выставляющих себя полными дурами из-за парней, которым они не нужны.

У меня все внутри переворачивалось, желудок подводило, так же, как и вчера, как раз перед тем, как я сказала Зейну все те дурацкие глупости.

После второго звонка вызов перешел прямо на его голосовую почту.

Что за?..

Мой желудок затих, я затихла.

Все вокруг меня, казалось, затихло, пока я слушала автоматический голос голосовой почты. Ошеломленная, я нажала на кнопку завершения вызова и опустила руку. Он перенаправил звонки от меня на голосовую почту.

Кто знает, как долго я там стояла. Вероятно, простояла бы намного дольше, если бы не услышала треск ветки у себя за спиной.

Развернувшись, я почувствовала, как сердце ушло в пятки. Передо мной, засунув руки в карманы джинсов, стоял Петр. Похолодало, но на нем была только тонкая футболка. В наползающей темноте я не могла разглядеть ее дизайн.

Петр насмешливо рассмеялся.