Впрочем, он не питал иллюзий, что одержать победу в этой битве будет легко: Гаррош считался одним из лучших воинов Орды. С другой стороны, дуэль один на один сильно отличалась от битвы в поле, а Гаррош действовал очень опрометчиво. Кэрн собирался сражаться в своем стиле, который мог принести ему победу.

На другом конце поля, в своей части огромной арены, Гаррош готовился к бою. Согласно ритуальным правилам мак’гора, он снял с себя все, кроме набедренной повязки и до блеска намазал свое коричневое тело маслом. Мускулистый и гордый, по-орочьи крепкий, он действительно производил сильное впечатление, разминаясь перед боем с могучим топором, сразившим Маннорота. Топор тоже был смазан и мрачно поблескивал.

Кэрн собирался биться со своим родовым оружием – рунным копьем. Он тоже снял с себя все, кроме набедренной повязки. Хотя его блестевшая от масла шерсть стала с возрастом немного седеть, она все еще была густой и мягкой. Под шкурой таурена скрывались крепкие мышцы. Быть может, его суставы порой и ныли в дождь или снег, а глаза стали хуже видеть, но он совершенно не утратил силы и почти не утратил ловкости. Кэрн поднял свое рунное копье, представляя его всем четырем сторонам и четырем стихиям. Затем таурен ударил себя в грудь кулаком, в котором сжимал копье, чтобы отдать честь Духу Жизни внутри себя и внутри всех других существ. Только после этого он повернулся к Бераму Небесному Охотнику за благословением.

Не только тела воинов, но и их оружие перед боем смазывались маслом. Берам что-то мягко пробормотал, окунул палец во флакон со священным маслом, а затем аккуратно размазал блестящую жидкость по наконечнику копья.

– Мне жаль, что до этого дошло, – произнес он так тихо, чтобы его мог услышать только Кэрн. – Но раз так получилось, я знаю, что твое дело – правое, Кэрн Кровавое Копыто. Пусть твое копье бьет метко и верно.

Кэрн низко, смиренно поклонился, и его толстые могучие пальцы крепко сжались вокруг древка копья. Двадцать поколений вождей рода Кровавое Копыто сражались этим рунным копьем в бою, и он собирался поступить так же. Оно попробовало на вкус кровь многих благородных противников, и, воистину, всегда било метко и верно. На мгновение таурен позволил своему взгляду задержаться на рунах. Некоторое время назад он, согласно традиции, вырезал на копье большую часть истории своей жизни. Но ему все еще было что рассказать. Кэрн пообещал себе, что, когда эта битва закончится и все немного уляжется, он найдет время, чтобы закончить свою историю.

– Старый бык! – донесся до него насмешливый голос Гарроша. – Ты так и собираешься простоять там всю ночь в раздумьях? Я-то думал, ты пришел, чтобы убить меня, а не глазеть на старое копье.

Кэрн вздохнул.

– Ветра судьбы разносят твои слова, Гаррош Адский Крик. Для тебя они станут последними. На твоем месте я бы выбирал их с осторожностью.

– Тьфу! – Гаррош сплюнул на землю. Он поднял Кровавый Вой и поклонился шаманке, которая его благословила…

Кэрн прищурился, напрягая зрение, чтобы разглядеть хоть что-то на таком расстоянии. Шаманка, которая благословила оружие Гарроша ритуальными словами и священным маслом, была тауренкой. Это удивило и ранило Кэрна, который предполагал, что обряд проведет другой орк. Шкура шаманки была черной, и она…

– Магата, – выдохнул Кэрн. Она была могущественной шаманкой. Как и Берам. И хотя ее благословение может помочь Гаррошу, благословение Берама Небесного Охотника поможет Кэрну. Она точно знала об этом. Ее действия были не более чем символическим жестом. Просто тауренка наконец-то открыто заявила, кому принадлежит ее преданность.

Кэрн кивнул сам себе. Теперь он был уверен в верности своего пути больше, чем когда-либо.