– Ты отправился на его поиски? Ты не должен был этого делать!

– Представилась… такая возможность…

– И теперь он будет начеку, – проворчал Ронин.

– Может, и так, а может, и нет, – откликнулся дракон-маг. – Скорее всего, он спишет это происшествие на множество теней, которые, как он считает, его окружают. – Обращаясь уже к Малфуриону, Крас спросил: – Так ты нашел Душу Демона?

– Да… я знаю, где она, – сумел выдавить друид. Перед ним снова возникла свирепая морда Нелтариона, и он вздрогнул. – Боюсь только, что мы не сумеем забрать ее.

– Но мы должны, – возразил маг, понимая беспокойство Малфуриона. – Но мы должны… чего бы это ни стоило.

5

Мягкие руки коснулись лица Иллидана, умывая его обожженную, истонченную плоть. В ноздри ночному эльфу ударил аромат лилий и еще каких-то цветов. Наконец он пошевелился, выходя из самонаведенного забытья, которое использовал, чтобы избавиться от боли. Она наконец стихла до вполне терпимой, но брат Малфуриона сомневался, что когда-нибудь боль исчезнет целиком.

Наконец, полностью придя в сознание, Иллидан понял, что мир вокруг внезапно наполнился сводящими с ума яркими красками и неистовой энергией. Чародей ахнул и закрыл руками то место, где раньше были его глаза, потому что теперь от них остались едва прикрывающие провалы веки. Но даже это не мешало завихрениям энергии и постоянно меняющимся цветам доводить чародея почти до безумия. Саргерас преподнес ему дар – демонический, магический взгляд на мир.

И тут Иллидан Ярость Бури вспомнил слова Ронина, мага из рода людей.

«Сосредоточься, – часто давал ему наставления могущественный заклинатель. – Сосредоточься, и все встанет на свои места. Это и есть ключ…»

Справившись с первоначальным шоком, Иллидан попытался последовать совету. Поначалу это казалось невозможным, потому что повсюду царил бесконечный хаос, слишком сильный для простого смертного, которым он все еще являлся.

С тем же врожденным упрямством, которое так быстро возвысило его в рядах Лунной Стражи, Иллидан стал восстанавливать порядок. Цвета начали выстраиваться в некое подобие системы, энергия потекла размеренно и целенаправленно. Формы из природных энергий приобретали очертания, присущие всем предметам, живым или бездушным.

Наконец, он осознал, что лежит на кушетке, ткань обивки которой была такой гладкой и мягкой, что вызывала ассоциации с живой плотью. Рядом с ним стояло три фигуры – все женского пола, как запоздало сообразил Иллидан. Чем сильнее заклинатель фокусировался на них, тем больше деталей внешности мог различить. Все ночные эльфийки были молоды, а кроме того одеты в соблазнительные платья, изысканные и дорогие.

Когда эльф сосредоточился на той, что промывала его раны, различий стало гораздо больше. Иллидан уловил серебристый оттенок ее волос, хотя серебро в них было ненастоящим, и кошачий разрез глаз. Откровенно говоря, его восприятие мира стало гораздо острее, чем когда-либо. Чародей мог замечать мельчайшие оттенки цвета в прядях ее волос. Он чувствовал уровень силы каждой из этих Высокорожденных, и знал, что из всех троих, именно та эльфийка, которая заботилась о его ранах, была самой сильной. Но даже ее навыки не шли ни в какое сравнение с его собственными способностями.

Первой опомнилась главная служанка. Отложив в сторону влажную ткань, она вытащила то, что Иллидан опознал как шелковый шарф янтарного цвета.

Цвета его потерянных глаз.

– Это для вас, господин чародей…

Он прекрасно понимал, для чего это нужно. Новое острое зрение на мгновение заставило ночного эльфа позабыть о том, каким его теперь видели другие.