Казалось, она провела в Новом Замысле уже много недель, месяцев, даже лет, медленно врастая в разорванную ткань города, хотя на самом деле с ее появления здесь прошло каких-то пять дней. На эти мысли ее наводил сонный городской дым и вид окрестных дубов. Какая разница, как течет время во внешнем мире? Ведь сама она — здесь. Дети прибегают и убегают, а ей все мерещится, будто здешние младенцы всего за сутки становятся мальчиками, а уже на следующий день превращаются в юношей...

На самом деле она, конечно, просто не отличала этих детей друг от друга. Для нее все они выглядели одинаково. Беззаботные, уверенные в себе, равно как и в системе добродетелей Нового Замысла, которая никем еще не подтверждена. На третьи сутки дети привыкли к ней. Они по-прежнему задавали ей вопросы о внешнем мире — но, как выяснилось, не столько из любопытства, сколько из желания рассказать Лив о заблуждениях его жителей и расписать все преимущества Нового Замысла.

Маленькие мальчики с нежной кожей и легкой ухмылкой. Тихие, самодовольные...

В тиши дубов и негромком гуле Нового Замысла дни казались неделями — раз за разом она вела одни и те же беседы. Город все больше напоминал ей сложную, изысканную машину, чьи колеса крутились без остановки. Возможно, время здесь и правда текло по-другому. Может быть, этот город — на Краю Света, вдали от войн — разорвал связь со временем и избавился от скрежета его шестеренок? Ведь и в самом деле кажется, что Мортон, Брэдли, Вудбери и все прочие не стареют, что они застыли во времени, точно статуи. Хотя все, что они делают, проникнуто ожиданием будущего, предвосхищением того, что однажды им снова придется взяться за дело, — Лив чувствовала, что на самом деле они не верят, просто не могут представить, чтобы их грубо вернули в мир, где течение времени неумолимо, чтобы их драгоценные, совершенные дети получали в бою такие же шрамы, какие получили их отцы и матери. Война для них оставалась скорее идеей, нежели реальностью, и они смело размышляли о ней, убежденные, что никогда больше с ней не столкнутся...

Но конечно же совсем скоро им предстояло столкнуться с войной. Лив пыталась их предупредить — но они лишь улыбались в ответ и уверяли, что волноваться не стоит.

44. ПОВИНОВЕНИЕ

«Чудовище...»

Веки Кридмура стали тяжелыми и жесткими, как парусина, но он пересилил себя и открыл глаза. В небе светили все те же звезды. Он закрыл глаза, чтобы не искать в этом смысла. Даже если пора умирать — он уже слишком стар, чтобы вновь забивать голову религией.

«Чудовище...»

Он повернул голову, отчего плечо запульсировало от боли. Кто-то смотрел на него. Красные глаза на лице, окруженном какой-то тенью.

Эта тень оказалась черной косматой шевелюрой, плавно колыхавшейся на ветру. К лицу подтянуты костлявые колени. Холмовичиха. Сидит на камне футах в десяти выше по склону, с которого он скатился.

— Нет, мэм. Чудовище я убил.

«Бедная тварь... Сломленная тварь. Красные создали ее из своих страхов. Наверное, когда они пришли сюда, нам следовало прогнать их. Но они казались слишком слабыми и беспомощными».

— Не понимаю, о чем вы, мэм.

«Не понимаешь...»

— Вы — Ку Койрик? — Голос в голове казался знакомым.

«Да. Зови меня так».

— И что я могу для вас сделать?

«Каково это — умирать?»

— Не рекомендую вам пробовать... Послушайте, мэм, в прошлый раз наш разговор прервали, и прежде чем вы уйдете, мне бы хотелось получит ответы на некоторые вопросы. Итак, вы знаете господина по имени Кан-Кук? Он был похож на вас и дружил со старым Генералом.

«Конечно. Можешь считать его моим мужем».

— Да?

«Или братом».

— Я человек широких взглядов, мэм, все в порядке.