— Под Брэйзенвудом залегает месторождение нефти, — вставила женщина. — Разработка планировалась на протяжении многих десятилетий. Поэтому все, что мы говорим вам, Лаури, не результат случайного стечения обстоятельств, а неостановимое шествие прогресса. Понятно?

Лаури молча кивнул. Так казалось безопаснее.

— Один из местных, — продолжал одноухий, — владелец ломбарда, в поисках расположения попытался продать одному из командовавших офицеров письмо. Оказалось, что это последнее письмо Генерала дочери и внучке. Как оно попало в ломбард — пока не ясно. Семья погибла. В письме содержатся сведения чрезвычайной важности. Мы думали, что Генерал не представляет для нас интереса. Мы ошибались. Его необходимо допросить.

— Да, сэр. О чем?

— Это вас не касается, — сказала женщина.

— Как выяснилось, — добавил одноухий, — чертов дурак, владелец ломбарда, годами хранил у себя письмо, и в его интересах было никогда его никому не показывать; разумеется, его пришлось расстрелять. Но, как ни жаль, несмотря на все принятые меры предосторожности, есть основания полагать, что агенты врага располагают той же информацией, что и мы. Если это так, вам окажут противодействие. Как уже говорилось, вы должны консультировать проводника Бэнкса и содействовать ему во всем.

— Сам госпиталь, — сказал второй, — представляет дополнительную стратегическую сложность. Слушайте внимательно, Лаури...

7. ДОЛГАЯ ДОРОГА НА ЗАПАД

Солнце нещадно палило круглые сутки, жара не ослабевала, и Лив радовалась своей широкополой шляпке, даром что та была белой в цветочек и казалась совсем неуместной в этих пыльных краях.

Караван полз по каменистым холмам, Лив ехала рядом.

— Верхом ездить умеете? — первое, что спросил у нее мистер.

Она, в некотором роде, умела: в детстве у нее была лошадь, и она часто каталась верхом в лесу за Академией. Все изменилось после гибели матери, но эту печальную историю Лив рассказывать Бонду не собиралась. На этот раз она предпочла передвигаться верхом, а не сидеть в фургоне. Караван шел медленно, лошадь ей досталась смирная, но Лив все равно была вся в синяках.

— Шить, готовить умеете?

Куда менее приятные вопросы. Лив ответила «нет». Она — ученый, а не домохозяйка. У нее всегда была прислуга. Ее мать, почетный профессор психологии, обладала множеством достоинств, но домоводство в их число не входило.

— Хм... — Бонд покачал головой. — И замуж тоже не собираетесь?

— Я была замужем, мистер Бонд. За доктором математики из Кенигсвальда. Он умер от сердечного приступа два года назад. Он был одного с вами возраста и похожего телосложения.

— Мда. Готовить не умеете, шить не умеете, верхом ездите плохо. Вы ведь ученый? Считать-то способны?

— Разумеется, мистер Бонд.

— Я тут пользовался услугами юриста, но он схлопотал пулю на дуэли. Контракт прочесть сможете?

— Полагаю, что смогу. И от пули на дуэли уж как-нибудь уберегусь.

Так они с Бондом бок о бок въехали в Монро, а через неделю и в Баррет, где Лив, участвуя в сделках по продаже серебра, звериных шкур и костей, покупке провизии и воды, помогала выбить выгодный кредит. В тесных, прокуренных комнатах они договаривались с местными торговцами — усачами в потертых цилиндрах и поношенных жилетках. Бонд ярился, кричал и стучал по столу огромными кулаками; Лив всегда оставалась спокойной и учтивой. Похоже, этот контраст сбивал с толку противную сторону. Бонд заявил, что она приносит удачу. Он предложил заплатить — она отказалась. Тогда он втиснулся в костюм и повел ее в лучший ресторан, где заказал великолепный стейк и самое приличное из предлагаемых в городе вин.

— Деловой ужин.