Но ее сны всегда испаряются, и она никогда не может сказать, какого цвета детский дом, или учебная база на Парадизе, или бар, куда она идет, когда она не на дежурстве. Она существует там, в бесцветном мире — не черно-белом, а приглушенном, выцветши сером. Она даже не знает, как впустить цвета, как будто кто-то залез в ее мысли и вытащил память о том, что такое цвет.

Девушка знает, что юноша ее ищет. И когда он найдет ее, его глаза будут зелеными, и она вспомнит.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ДЖУБИЛИ

— ПОКА НИКАКИХ ПРИЗНАКОВ ВОСЕМЬ-ОДИН-ДЕВЯТЬ. Поиск продолжается. Контроль движения в режиме предупреждения, приказ стрелять по желанию. Предатели на борту. — Разговоры в эфире… и это все о нас. Я отпустила наушники, что покоились в руках, парить в нескольких дюймах от моего лица. Со стоном я нажимаю кнопку отключения звука, и мы остаемся в звенящей тишине. Теплозащитные экраны все еще выключены, и без огромного пространства вокруг нас, я практически могу представить нас в убежище Флинна, пытающихся переждать наших преследователей.

Я не знаю, что делать дальше, и это меня убивает. Я поднимаю голову, чтобы увидеть, как Флинн смотрит на меня, но его выражение лица нечитабельно.

— Флинн, мне очень жаль. Я никогда не хотела отрывать тебя от дома.

Он смещается в кресле, запуская палец под один из ремней безопасности.

— Это было мое решение, — тихо отвечает он. — Я бы мог попытаться сбежать. Я выбрал поездку.

Он так же напряжен, как и я, может быть, даже больше, потому что так трудно смириться с безмятежностью невесомости. Его крашенные светлые волосы витают вокруг головы. Он одет в изношенную, сильно перештопанную и слишком большую рубашку, которую его подруга в городе, должно быть, нашла для него, чтобы помочь ему вписаться. Он не похож на Ромео, который утащил меня с базы, не похож на Кормака, который встал между своим народом и мной. Как будто этого парня больше нет, и это я его убила.

— Мне все равно жаль, — бормочу я. — Боже, почему все так хреново?

— Потому что мы создаем адскую команду, — легко отвечает Флинн, его голос натужно дразнящийся. Я замечаю, что его руки сжимают подлокотники, и когда он их убирает, я вижу слабые отпечатки потных ладоней на пластике.

И с потрясением, я вспоминаю, что он никогда не был в космосе раньше — он никогда даже не покидал землю. И он еще пытается расслабить меня.

— Слушай, — я пытаюсь высунуться, насколько мне позволяют ремни, и волосы дрейфуют вслед за мной в замедленном темпе. — Ты хочешь увидеть звезды?

Он моргает, его ложная бравада отпадает, когда он смотрит на меня с широко раскрытыми глазами.

— Ч-что?

— Звезды. — Я указываю на закрытый видовой экран перед нами. Я могла бы сказать ему, что это возможно его последний шанс увидеть их, но он и так это знает. — Они прямо там. Обычно мы держим теплозащитные экраны включенными, но они не нужны здесь, только когда мы проходим через атмосферу. Хочешь взглянуть?

Он сглатывает, его пальцы сжимаются вокруг подлокотников. Я хочу сказать ему, что ему нечего бояться, пока что мы здесь в большей безопасности, чем когда-либо были на поверхности Эйвона. Но я знаю, что если скажу ему об этом, на пользу это не пойдет, потому что это нерациональный страх. Даже я чувствую прилив первобытного адреналина, когда каждый раз оказываюсь здесь.

Это как подводное плавание, часть таких тренировок все солдаты получают во время основного обучения. В тот момент, когда вода закрывается над твоей головой, и ты делаешь свой первый вдох через респиратор — твое тело кричит, что оно не может дышать, что оно падает, что вы умрете.