Я ожидала видеопослание, но когда я открываю сообщение, тут всего лишь несколько строк.

«ТерраДин» направила эксперта для оценки усилий базы в области безопасности после недавних нападений. Он вылетел сюда до того, как разразилась нынешняя ситуация, но решил приземлиться, несмотря на риски. Я назначаю вас ответственной за него. Учитывая ваш недавний опыт, у вас есть наибольшее представление о том, что происходит. Прибыть в штаб в 19.00 одетой по Уставу.

А.Т.

Сердце опускается. Как я могу найти ответы, скрыть свою связь с Флинном, удержать мятежников от захвата базы и встретиться с Мерендсеном, когда он прибудет, если со мной всегда будет какой-то отполированный «эксперт» с блестящей, цивильной планеты, следующий за мной по пятам?

Я бросаю взгляд на часы и стону. У меня осталось десять минут, чтобы выяснить, где, черт возьми, моя униформа и добраться до Центрального командования.

Девочка стоит в своем прошлом, проводя рукой по волосам, прислонившись спиной к красочным обоям, как будто они могут поглотить ее, если она достаточно прижмется.

Девушка с рыжими волосами и пронзительными голубыми глазами накладывает макияж, в зеркале отражается лицо, знакомое с экранов и рекламных щитов. Она промокает безупречную губную помаду, когда замечает девочку и поворачивается с трепетом ужаса на лице.

— Бедняжка, — восклицает она. — Тебе нужно платье, или мальчики никогда не будут танцевать с тобой.

Девочка пытается протестовать, но молодая женщина с рыжими волосами не слышит ее, и наряжает ее в длинное, нежно-мерцающее платье цвета восхода солнца на Эйвоне. Когда девочка смотрит в зеркало, она не узнает себя — она преобразилась, изменилась навсегда. В первый раз она делает вдох и видит отражение улыбки за спиной. Она поворачивается, любуясь платьем, чей цвет — это цвет надежды.

Но потом девочка замечает пятно на ткани. Она трет его, но ее пальцы делают еще хуже, размазывая его. Отчаявшись, обеими руками она пытается стереть пятно, чтобы никто его не увидел. Она трет сильнее, но ее руки окрашивают его, и каждое усилие оставляет на платье красные полосы, пока все платье не становится цветом крови. И девочка начинает рыдать от ужаса, стыда и вины, но кровь никогда не смоется… никогда.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ФЛИНН

Я НЕ МОГУ ПЕРЕСТАТЬ ПЕРЕЧИТЫВАТЬ.

Возможно, я что-то нашла. Не высовывайся.

Подписи нет, но существование самой записки говорит мне, от кого она.

— Ты уверена, что это все, что там было?

София, после скидывания куртки и вытаптывая грязи из-под сапог, поднимает бровь.

— Ты думаешь, что было что-то еще, и я решила это выбросить? — Куртка вешается на крючок, сапоги выстроились рядом с отцовскими. Все на своем месте. Прошли годы с тех пор как я жил в таком доме.

Я переворачиваю клочок бумаги. Другая сторона — это обрывок квитанции о доставке в «Молли Мэлоун», и хотя я пытаюсь увидеть скрытый смысл, какой-то код, который я мог пропустить, там ничего нет.

— Ты сказала мне, что по словам бармена, она пролежала там несколько дней… неужели, она думает, что я просто буду сидеть на месте, пока она что-то узнает? — Я сминаю бумажку, бросаю ее в тазик, чтобы вода растворила чернила.

— Может, она не хочет, чтобы твою голову отрубили. — Тон Софии легкий, хотя юмор не трогает выражение ее лица.

Я подхожу окну, вглядываясь в промежуток между тенью и рамой. То немногое, что я могу разглядеть — это грязь и ничего кроме нее, но иногда появляются яркие вспышки, только они так быстро гаснут, что я не могу понять с какой они стороны.