Через три минуты звонок от Ярцева – просьба быть отв<етственным> редактором книги Инбер.

В воскресенье 7 апр<еля> подвал о Пановой в «Правде».

Фадеев звонит Инбер и по секрету сообщает ей, что ему рекомендовали из ЦК провести Сталинскую премию Инбер за «Пулковский меридиан» и дневники.

Москва литературная полна слухов о происшедшем.

Масса поздравлений, звонков, одобрений, рукопожатий.

Ан. Тарасенков 7.IV.46.

ПРИМЕЧАНИЯ В. ПАНОВОЙ К ЗАПИСИ

Ан. ТАРАСЕНКОВА

О БОРЬБЕ С ПОЛИКАРПОВЫМ

Дорогой Марии Иосифовне на добрую память.

Для меня не было секретом, что Д.А. Поликарпов активно противодействует напечатанию «Спутников» в «Знамени». Зимой 1945–1946 года «Знамя» вызвало меня в Москву. Мне сказали, что нужно кое что исправить в рукописи, чтобы она могла быть напечатана. Мы сели с Тусей Разумовской на ее диван и, хотя рукопись была уже принята редколлегией и отредактирована, стали опять что то вычеркивать и переделывать. Вспоминаю, что переделки эти принципиально нисколько не изменяли смысла и тона повести, касались они главным образом отношения Данилова к его жене и, может быть, именно в силу своей ничтожности и необоснованности очень меня нервировали.

Едва мы с Разумовской кончили эту весьма противную работу, как меня вызвали в Союз писателей к Поликарпову. Жила я у дяди Ильи в Борисоглебском переулке, из Союза туда позвонили по телефону. Поликарпов встретил меня очень начальственно, восседая за столом в кабинете Тихонова. Заговорил не грубо, без хамства, убеждал меня, что советские люди не такие, как в моей повести, советские мужья не бросают своих жен и не изменяют им, советские люди глубже переживают любовь, чем я изобразила, и прочие глупости, но все это говорилось миролюбиво, даже как бы отечески. В заключение повел меня в другой конец 2 го этажа, в комнату, где был накрыт (очень парадно) стол и накормил прекрасным завтраком – чудный бифштекс и какое то очень вкусное вино. Я поняла, что в этой комнате особо харчуется писательское руководство.

За столом П<оликарпов> продолжал все тот же разговор. Главное он добивался двух вещей:

1) чтобы я написала, как нежно и чутко Данилов всегда относился жене и 2) чтобы муж Лены ее не покидал. Я отказалась категорически, понимая, что этим будет разорвана живая ткань вещи, т. е. именно то, что нравилось всем читавшим ее. Я сказала Поликарпову, что писатель сам распоряжается судьбами и поступками своих героев. Он ответил, что я неправа и когда нибудь это пойму. На это я просто не ответила, и мы разошлись недовольные друг другом.

Было это, если память мне не изменяет, в декабре 1945 года, а в январе, к моей великой радости, вышел № 1 «Знамени» за 1946 год, там была напечатана первая половина моей повести, и сейчас же начались звонки письма от самых разных людей с изъявлениями удовольствия и поздравлениями.

В том числе пришло большое письмо от Тарасенкова о том, что моя повесть хорошо встречена в Москве, и там была фраза: «Говорят, что Вашу повесть прочел и одобрил человек, чье имя Вам должно быть дороже всего. Слово "имя" было вычеркнуто и заменено словом "мнение"». Тогда я еще поняла, что этим мне открывается широкая дорога в литературе, но, конечно же, было лестно.

Однако настал февраль, и шел день за днем, а № 2 «Знамени» с окончанием «Спутников» не выходил. Я стала беспокоиться и день ото дня беспокоилась все больше, понимая силу П<оликарпова> и боясь его козней. Я уже к тому времени изверилась в свою удачу, боялась опять внезапного удара судьбы. Прошел февраль, прошел и март – «Знамени» с окончанием «Спутников» все не было.