— Боишься меня? И напрасно. Бояться надо было раньше, когда ты с Кириллычем дела проворачивала. Я и сам его иногда боюсь. Серьезно. Страшный он человек, беспредельщик.

Он схватился за стол и с грохотом подвинул его ближе к Алине.

— Поешь, подруга. Хочешь, я тебя с ложечки покормлю? Вот рыбка красная. Хочешь, шампанское открою?

Она отвернулась от него, но полковник с силой развернул ее кресло к столу.

— Не дуйся. Лучше выпей со мной.

— Снимите наручники.

— Сниму. Обязательно сниму. Вот выпьешь со мной, сразу сниму. И наручники, и все остальное. И в баньке тебя попарю от души. Сразу настроение поднимется.

Ухмыляясь, он навис над ней, опираясь на подлокотники. Его лицо приблизилось, и от жгучего перегара у Алины запершило в горле. Она отвела взгляд от налитых кровью глаз полковника.

— Первый раз вижу такие синие глаза, — прошептал Федулов. — Настоящий синий цвет. Думал, такое бывает только на картинках. А губки бледные. Ты не кусай губы-то, не кусай. Дай лучше я укушу…

Он вдруг навалился на нее, и кресло покатилось в сторону. Резкая боль полоснула прикованное запястье, и Алина вскрикнула. Мокрые губы метались по ее лицу, а ледяная рука больно схватила грудь. Колено Федулова с силой раздвинуло ее бедра. Алина затрепетала в кресле, пытаясь вырваться, а липкая холодная ладонь уже забралась под блузку и нащупала на спине застежку бюстгальтера.

— Тише, подруга, тише, — шептал полковник. — Ты меня не нервируй, я контуженый, я за себя не отвечаю…

Она застыла, парализованная страхом и отвращением. Федулов задрал блузку спереди, дернул неподатливый бюстгальтер книзу, и прижался мокрым ртом к груди. Алина задрожала от ужаса, когда его зубы коснулись соска.

— Вот это буфера, — промычал полковник. — Как в кино, блин. Тебе только в порнухе сниматься…

Он стоял перед ней на коленях, шершавым языком теребя то один сосок, то другой, а рука нетерпеливо дергала застежку ее брючного пояса. Алина даже не пыталась сопротивляться. Она задыхалась. Все плыло перед глазами. Вот он, наконец, расстегнул пояс, и она почувствовала, как его рука скользнула под резинку трусиков…

И вдруг все кончилось. Полковник застыл, неподвижно уткнувшись тяжелой головой в ее колени. А Алина растерянно смотрела на горлышко разбитой бутылки, невесть как оказавшееся в ее руке.

Когда она успела схватить со стола бутылку шампанского? Как смогла ударить по затылку? Ничего этого она не помнила. Но полковник был неподвижен, а в его мокрых волосах блестели зеленые осколки.

«Я убила его», — подумала Алина, и от этой мысли ее охватила дикая радость. Он больше не будет мучить ее! Все кончено! Сейчас она найдет ключи, освободится, вырвется отсюда!

Но тут дверь кабинета отворилась, и на пороге появился Артем, прижимавший к животу стопку простыней.

— Не помешаю? Ой, я извиняюсь, — игриво ухмыльнулся Он. — Такой интимный момент. Мишаня, да ты мастер…

Он замолк, и брови его удивленно вскинулись.

— Мишаня, ты чего?

Бросив простыни на диван, он шагнул вперед, но Алина закричала, выставив перед собой осколок бутылки:

— Стоять! Один шаг, и я его зарежу!

Голопанов остановился и поднял руки:

— Спокойно, Алиночка, спокойно. Стою, стою. Ничего страшного, все нормально. Смотри, что это у тебя на щеке? Кровь?

Она невольно поднесла руку к лицу, и Голопанов кинулся вперед. Он схватил ее за кисть, пытаясь разжать пальцы. Горлышко со звоном упало на пол.

— Ах ты, сука! — Артем занес руку и с размаху ударил Алину.