— Мне, честно говоря, непонятно, как можно всю жизнь ходить в лохмотьях только для того, чтобы в гроб слечь королевой. Какой в том смысл?

— В лохмотьях она ходила лишь на людях! А дома — совсем другое!

— А тот иконщик? Он столько лет ждал иностранцев, чтобы зажить путем. Небось, вся семья от истощения усохла?

— Оно и видно! У всех щеки из-за спины видать! — рассмеялся Иосиф.

— Я слыхал про одного. Он мой сосед, фамилию не помню. Копейки собирал. Так его убили! А у него ни семьи, ни родни! Схоронили, как собаку. Вот для чего он собирал? Для кого? Сам не воспользовался. Верно, украли, а может, государству отошло. Люди говорили, что его монеты уж очень дорого стоили! Может, и так. Но для чего их собирать, если даже передать, завещать их некому?

— Во, чудак! Откуда он знал, что помрет? А коли деньги имел, пристроил в беспроигрышное! Где никакая власть лапу не наложит, не отнимет, налогом не обложит. Это его. И в цене растет с каждым годом. Больше чем на золотом займе. Он это знал. Был уверен, что свою старость обеспечит. Но не повезло, — вздохнул Иосиф.

— Говорят, богатые мало живут.

— С чего взял?

— Переживания и страх убивают прежде времени.

— Это кто же тебе такое наплел? — удивленно вскинул брови.

— Моя бабка так считала, — признался Соколов.

— Несчастная старуха. Не сумела путево жить, сберечь что-нибудь для внука, вот и прикрыла глупость свою пустой болтовней. Она хоть раз видела, чтоб богатый человек помирал от переживаний? Она никогда с такими не зналась. Чего богатому переживать? У него кусок хлеба всегда имеется. Вот только хвалиться тем не стоит перед каждым. Это верно. Но только знай, Вадим. Кто больше всех плачется и жалуется на бедность, так это богачи. Они больные, если не поканючат. Они любого в слезах и соплях утопят, жалуясь на нехватку и нужду. А тряхни их в доме, и увидишь такое, что музеи померкнут против них. Запомни это, — отдал обувь Вадиму и, взяв деньги, повел к выходу.

Вадим, проходя зал, оглядел комнату. Еще раз удивился строгому порядку в ней, но вопросов не задавал. Спросил лишь, сумеет ли Иосиф отремонтировать замок в кожаной куртке и покрасить ее? Мол, на новую еще не накопил.

Иосиф, подумал, согласился.

Вадим многое понял, сделал выводы для себя и хотел поделиться ими с Потаповым. Но тот говорил по телефону с женой:

— Люся! Когда у нее операция? Завтра? С утра? Ты меня извести, как она пройдет. Постарайся! Ну, ладно! Остальное дома обговорим! — положил трубку. И, повернувшись к Вадиму, сказал: — Завтра мать Быковых будут оперировать.

— А что с нею?

— Миома. Опухоль на матке. Злокачественная. Заболевание серьезное. Обычно из-за нервных стрессов. Не выдержала Быкова! Боялась, долго не соглашалась на операцию. Но иного пути не было.

— Ну и что! Это же старуха.

— Она — мать! И поверь, ее сыновья, какими бы ни были подонками, постараются ее навестить. Тем более, что она осталась без невесток, и сыновья ее о том знают.

— Что ж! Надо предупредить милицию! — повеселел Вадим, добавив: — Пусть подежурят!

— Надеюсь, своих они узнают!..

Мать Быковых приехала в больницу с соседкой. Та забрала вещи и пообещала навещать. И, передав сумку с продуктами, вскоре ушла.

Старуха, едва вошла в палату, направилась к своей постели. И вскоре легла, отвернувшись спиной ко всем женщинам, лежавшим в палате. Ни с кем не перекинулась ни одним словом. Но не спала до глубокой ночи.

Женщины в палате скоро узнали, что за соседка появилась у них. И ни одна не проявила сочувствия или участия к старой бабе, свернувшейся на больничной койке.