Да тут лбом о стену биться впору, особенно, когда в душе мужа вновь поднял флаг домостроевец. Недолго музыка играла. Или это тоже наказание?

— Это значит, что ты передо мной виновата.

Кивнула. Есть такое дело, хотя ведь и Свен постарался.

Муж молчал, красноречиво намекая, что нужно сделать. И я сдалась, потому что саму камнем давило. Поэтому и ляпнула про Андреаса в церкви: само рвалось наружу.

— Прости, — пробормотала, отвернувшись к стене. — Я действительно дурно поступила, рассказав о близости с Андреасом. Рассказала, потому что хотела, чтобы между нами не было лжи, чтобы ты не верил слухам. У нас с Андреасом всё. Как увидела его с той женщиной, даже думать противно. А тут ты… Это больно, Свен, очень больно, а когда женщине больно, она частенько говорит гадости.

— Не надо меня на кухню, Свен, — потёрлась щекой о его руку. — Понимаешь, женщины, они разные. Есть такие, которые бабы, у них детей рожать хорошо получается. А есть те, которые с ума сходят, когда их дома запирают. И мужу они полезнее, когда помогают. Я тоже могу, сам видишь, не дура. Не такая умная, как ты, — тут польстила мужскому самолюбию, — но всё же. Давай я этого ребёночка рожу и пока всё? Потом, может, мне второго захочется, но пока хочу работать. И я очень сильно по родным соскучилась. Отпустишь?

Каюсь, немного переиграла, покривила душой, но именно в притворстве сила женщины. Хочешь вернуться на Землю, изобрази покорность и мнимое поражение. Не следует Свену знать, что я не вступила под стяги домостроя.

Запрокинув голову, заискивающе посмотрела на мужа. Тот поцеловал и хмыкнул. Глаза хитрющие! Неужели раскусил? Да нет, я старалась, интонации выбирала.

— Кто в доме хозяин?

Пошло закрепление материала! Или проверка — тут с какой стороны подойти.

А голос довольный-предовольный!

— Ты, — на провокацию не поддалась.

— А кто хозяйка?

— Я.

А вот следующий вопрос напряг:

— Что надлежит делать хозяйке?

— Стирать, вышивать и рожать? — обречённо переспросила выигравшего словесную игру Свена.

— Мужа любить, — обескуражил он ответом. — Повидаешь ты родных, в середине сенокоса пойдём, если целитель разрешит.

Йес, сработала стратегия!

А лекарь пусть попробует не разрешить, порошки в рот засуну. Этот хмырь мою жизнь не испортит.

Перед глазами встали знакомые пейзажи. Скоро увидимся. Эх, будь моя воля, прямо сейчас бы рванула! Одна. Так в былую жизнь окунуться хочется! С подружками в кино сходить, с мамой по магазинам. И не видеть больше Галании. Никогда. Но нельзя, Ира, придётся сюда наведываться, жить на два мира. Правда, тут я мысленно улыбнулась, Свен пока не догадывается, как часто я это планирую делать. Увы и ах, даже большой дом в Нурбоке не заменит тесной квартирки в Петербурге.

Рука мужа легла на живот, погладила. Затем к ней присоседилась вторая. Тепло, приятно.

— Эм, — с издёвкой спросила, — а как же «работа-мужское-дело-марш-на-кухню»?

Свен продолжал загадочно молчать и гладить.

— Что ты хочешь? — сдалась я.

Нервировало это многозначительное молчание.

— Ну поцелуй уж, — нагло заявил супружник.

Поцеловала, даже обняла.

Свен больше не сердился, пальцами в волосы залез и вполголоса выговаривал за распущенность, несдержанность и несоответствие канонам супруги. Бурчал, но любя, я-то чувствовала.

От сердца отлегло. Кажется, киндер, кирхэ, кюхэ отменяются, а родители-институт-Петербург намечаются.

А в голове вертелось: аптекари, поговори с аптекарями насчёт лекарств.