– «Айболит» еще ни разу не ошибся в своих наставлениях, – усмехнулся поручик, засовывая бинокль в саквояж и на глазах превращаясь в достопочтенного лютеранского священнослужителя. – Пойдемте, сын мой, у нас сегодня много дел. Ставский только что выволок багаж из этого нечестивого дома. Пора ехать, исповедовать заблудшие души.

Нацепив постные физиономии, офицеры спустились по крутой винтовой лестнице из под шпиля «Церкви трех святых», прошествовали, раскланиваясь, мимо редких в эти часы прихожан, неторопливо уселись в чёрный, как смоль, «форд» и только там от души рассмеялись, радуясь удачному завершению операции. Три последних дня под видом рабочих, ремонтирующих снятое на подставную персону помещение, они таскали в небоскрёб горючую смесь, сварганенную по рецепту Распутина, именуемого не иначе как «Айболит». Он сам выбрал такой псевдоним, понравившийся всему отряду особой важности за необычность, легкость и детскую непосредственность.

Офицерский полуэскадрон, работая в три смены под видом рабочих электриков, делал закладки специальных кабельных жгутов, вносил в интерьер здания не предусмотренные конструктивные изменения, непрерывно наблюдая за окружающей обстановкой, фиксируя приходящих уходящих в офисы банкиров и революционеров, ведя свою собственную «амбарную книгу», помечая фамилии обитателей здания «Эквитебль» особыми значками, сортируя их по ценности и пригодности для дальнейшего использования. Сегодня, когда аборигены скучковались на утренних летучках, полыхнуло…

На Бродвее, разделяющем церковь Троицы и горящий небоскрёб, царил полагающийся в таких случаях переполох. Ударяясь о стены здания, вода из пожарных рукавов на морозе моментально замерзала, оседая льдом на подоконниках, эркерах, пожарных лестницах, свисала с навесов мириадами сосулек, щедро лилась на брусчатку, превращая её в сплошной огромный каток. Пожарные повозки, насосы, уличные фонари и случайные автомашины, попав под ледяной душ, оказались покрытыми толстой ледяной коркой и похожими на огромные сказочные зефирины.

– Извозчик! Гони на Большую Морскую в «Кюбу»! – в дверях авто показался широко улыбающийся Ставский, облаченный в форму пожарного.

– Каков улов? – живо поинтересовался Грибель, отодвигаясь от звенящего сосульками сапёра.

– Всего один карась, но очень жирный. Давай побыстрее, а то замёрзнет, и все наши труды с упаковкой – насмарку.

– С какой упаковкой?

– Мы его в ковер замотали, а сверху обернули пожарным рукавом. Но на таком морозе всё равно пробирает быстро. Замешкаемся – не довезём.

* * *

Сидней первый раз пришел в себя от того, что его куда то волокут. Тело, утрамбованное в плотный кокон из жесткого материала, ломило, а нос невыносимо чесался, но плотно прижатые к туловищу руки не позволяли даже шевельнуть локтями. Память зафиксировала момент, когда он подошел к двери своего кабинета, а та вдруг подпрыгнула, как живая, соскочила с петель и лягнула по лошадиному, подмяла под себя, навалившись всей своей дубовой массой. Свет померк, и каким то дальним эхом долетел звук, похожий на взрыв. Сидней попробовал почесать нос о плотный материал, но стоило сильнее в него ткнуться, как голову пронзила острейшая боль, из глаз посыпались желтые искры, и сознание разведчика поспешно нырнуло в спасительное беспамятство.

Второе пробуждение было менее приятным. Сначала нос забил пронзительный запах нашатыря. Голова мотнулась из стороны в сторону, потом глаза распахнулись и зафиксировали в непосредственной близости от себя две довольные физиономии.

– Виктор Фёдорович, клиент готов к общению! – улыбнулась одна из них.