Кстати, цвет глаз Распутина… И здесь не обошлось без разночтений! На цветных фотопортретах глаза у Распутина голубые. Так же описывали Григория Ефимовича и его апологеты — голубоглазым русским мужиком. Для них распутинские глаза светились мудростью. Однако на черно-белых снимках глаза у Григория Ефимовича темные. И те, кто не угодил под чары Распутина, описывали его кареглазым. Так что мы доподлинно не знаем даже его цвета глаз, не говоря уже о мыслях, что бродили в голове этого странного человека.

С людьми, поддающимися его воздействию, Распутин говори; в агрессивной, утвердительной манере. Но все менялось, когда он попадал под насмешливый взгляд человека, который ставил высказывания Григория Ефимовича под сомнение. Критические слова сбивали с Распутина спесь. Он терялся, умолкал и старался либо сам уйти в сторону, либо избавиться от общества неудобного человека. В дискуссии с атеистами и православными священнослужителями, не признававшими авторитета Распутина, он не вступал, поскольку моментально оказывался в проигрышном положении. Он не был способен вести аргументированный богословский спор, поскольку совершенно не разбирался в истории религии, тонкостях христианских канонов и не знал в достаточной для дискуссии степени текста Писания. Не следует забывать, что Григорий Ефимович был глубоко невежественным человеком. И то, что многие воспринимали за проявление его недюжинного ума, было проявлением его недюжинной хитрости. Он мастерски исполнял свою роль, играл религиозными чувствами, и сам верил в то, что говорил. Это и подкупало. Григорий Ефимович не просто умел оставить нужное впечатление у верующих, он сам убеждал себя в истинности выдумываемых им мифов. Импровизировал и гут же проникался собственной импровизацией.

Его речь была импульсивной, путаной, странной. Он то переходил на старославянские, давно вышедшие из употребления словечки, то на брутальную полууголовную речь. Он часто сквернословил, но лишь с теми людьми, которые даже его площадную брань воспринимали как откровение. Распутин тонко чувствовал границы допустимого. С аристократами голубых кровей он вел себя иначе, чем с разночинцами или простолюдинами. С первыми он был кроток, задумчив и добр, со вторыми — напорист, даже нагл и довольно груб. Он знал, что людям нравится проявление властности и отеческое порицание.

У любого человека, каким бы порядочным, каким бы высокоморальным он ни был, в душе есть укромные местечки, где живут укоры совести. Вся наша жизнь состоит из небольших свершений и побед, небольших компромиссов и даже преступлений. В детстве, юности, молодости все мы рано или поздно ошибаемся, поступаем не лучшим образом, идем на маленькие предательства, что-то утаиваем, выдаем за истину маленькую спасительную ложь.

Однако у подавляющего большинства, если присмотреться внимательней, эти предосудительные (нами самими) поступки преступлениями ни в коей мере не являются. Эти воспоминания тяготят только нас самих. Мелкая кража бабушкиного варенья — в чем здесь преступление? А мы помним этот момент до конца своих дней. И чувствуем себя виноватыми… На этих мелочах Распутин и играл: на чувстве вины своих поклонников, на их стремлении найти ответы на главные вопросы. В чем смысл существования? Что со всеми будет? Есть ли надежда на счастье? И на множество других загадок, ответов на которые не даст ни один ясновидец.

А Распутин — отвечал. Путано, не напрямую, стараясь не попасть пальцем в небо. Он умел превращать ложь в истину, порождать сомнение там, где сомневаться было не в чем. Несущественные детали он возводил в ранг знамений. Играл на суевериях, на человеческих слабостях.