Распутина называли юродивым, но таковым его не признавала и не могла признать Православная Церковь. Слишком малы были выслуги Григория Ефимовича перед церковью и русским народом, чтобы возвести его в этот почетный ранг. Юродивых в России было не так уж и много, почитаемых — всего 36. И Распутин в их число, разумеется, не входил.

Со старчеством другая история. У старчества нет столь жестких ограничений, как у юродства. Чтобы объявить себя старцем (что само по себе нонсенс — объявить старцем можно только монаха, и сделать это могут только его последователи, но не он сам), нужно совершить иноческий подвиг духовного наставничества и водительства. Старец — это проповедник, учитель верующих, их духовный отец. Старчество как культовая практика возникло в самом начале XIX столетия в Белобрежской пустыни и во Введенской Оптиной пустыни. Первыми старцами стали последователи и ученики архимандрита Паисия Нямецкого, умершего в 1794 году. Корнями движение старчества восходит к XV столетию — к жизни святого Нила Сорского, пропагандиста христианства и просветителя русского Средневековья.

К концу XIX века старчество распространилось по всей России и пользовалось большой популярностью у верующих. Старцы бродили по стране из монастыря в монастырь, собирали вокруг себя страждущих и отчаявшихся, обращали в христианство колеблющихся и пользовались в простонародье славой бродячих мудрецов.

Выбор образа старца для Распутина был вовсе не случайностью. Объявить себя юродивым, не будучи истово верующим человеком, подверженным множеству плотских и мирских соблазнов, очень сложно. Это все равно, что прикидываться сумасшедшим перед консилиумом профессиональных психиатров. Уж кто-кто, а высокопоставленные сановники Православной Церкви в культовых тонкостях разбирались, поскольку сами следили за точностью исполнения всех обрядов. Если бы Распутин стал настаивать на своем юродстве, его бы ждало неминуемое разоблачение. Но когда по Петербургу пошла слава о Григории Ефимовиче как о юродствующем страннике, он возражать не стал. Не сам же он сои так возвеличил?

Старцем же он объявил себя сам. Это было безопасно — для старчества не существовало строгих церковных норм. Идут за тобой люди, слушают проповеди, называют старцем — и слава Богу. Старец — не святой, не пророк и не юродивый. В конце концов, старец — всего лишь старый человек. И даже необязательно священнослужитель. Монах? Григорий Распутин монахом не был (или был далеко не монахом), но, скажем так, выбранный им образ напоминал образ странствующего монаха. Отдаленно, конечно. Но для Григория Ефимовича и это было благо.

В пору восхождения к вершине славы «божьего человека» Григорий Ефимович выглядел бедным, почти нищим человеком неопределимого возраста. В 1905 году, когда его представили царской семье, Распутину было около 36 лет. Возраст, прямо скажем, не старческий. Но Григорий Ефимович уже научился соответствовать выбранному им образу. У него было длинная нечесаная борода, жидковатые, но, опять же, длинные волосы. Будучи совсем не богатырского роста, он оставлял у своих апологетов впечатление могучего сибирского мужика. Взгляд голубых, глубоко посаженных глаз был пронзительным и колючим.