Изменить размер шрифта - +
Я выбрал почти наугад. «Даже самые чувствительные натуры, оказавшись в ужасной ситуации, когда нравственное чувство требует от них отступления от собственных правил ради своих же принципов, могут закрыть глаза на то, как беззаконие и насилие вершат казнь лицемерного благородства, несправедливыми гонениями бесчестившего человеческую природу». Это красивый, завершенный период, его смысл совершенно очевиден, в нем нет архаичных слов, и тем не менее в нем есть отчетливый привкус того времени. Сегодня никто бы не стал так выражать свою мысль, и, мимоходом замечу, мало кому сегодня могла прийти в голову такая мысль. Возможно, современный писатель сформулировал бы ее следующим образом: «Бывают времена, когда даже людям, обладающим высокими моральными принципами, не остается ничего, кроме как поставить дух закона над его буквой и оставаться в стороне, когда изнеженных аристократов, порочивших своими поступками человеческий род, настигает возмездие, каким бы жестоким и лицемерным оно ни было». Я не утверждаю, что это хорошая фраза — она лучшее, чего мне удалось добиться после нескольких попыток, и я вынужден признать, что она не обладает ни уравновешенностью, ни благородством, ни компактностью оригинала.

Берк был ирландцем, а ирландцы, как известно, склонны к многословию. Хорошего понемногу — не их девиз. У них столы ломятся от роскошных блюд, от одного вида которых испытываешь пресыщение, но, если вы вдруг вздумаете взяться за эти пироги с дичью, кабаньи головы и великолепных павлинов, то сразу же обнаружите, что они, как в итальянской опере, сделаны из папье-маше. Английский язык очень богат. Как правило, у нас всегда есть выбор между разговорным словом и литературным, конкретным и абстрактным; вы можете излагать свою мысль напрямую или иносказаниями. Величие натуры Берка заставляло его прибегать к высокому стилю. Его темы были очень важными, и, я полагаю, он считал, что для них и для него самого простой стиль не подходит. «Берку очень идет метафоричность, — говорил Фокс. — Для него это естественно, он так разговаривает с женой, прислугой, детьми». Надо признать, что иногда такая манера утомляет. Она стала одной из причин его неудач в палате общин. Величайшую из произнесенных им там речей «О примирении с тринадцатью штатами» лорд Морли описывает как «наиболее сдержанную, последовательно аргументированную, со всей полнотой отражающую затрагиваемые вопросы, благородную и примирительную по сути своего воззвания». Это всех оттолкнуло.

Доктор Джонсон писал, что в его время мало интересовались стилем, поскольку все и так писали довольно хорошо. «Изящество стиля распространено повсеместно», — утверждал он. Даже на этом фоне Берк выделялся. Современники восхищались богатством его словаря, его блестящими сравнениями и гиперболами, его плодовитым воображением, но при этом не обязательно одобряли. Хэзлитт передает разговор между Фоксом и лордом Холландом относительно стиля Берка. Оказывается: «Этот благородный господин не одобрял его, считая чересчур броским и поверхностным. Он называл подобную манеру пустоцветом. На что мистер Фокс отвечал, что хотя ему часто приходилось слышать подобные возражения, они представляются ему необоснованными, поскольку под этими цветами часто скрыты зрелые плоды, и на самом деле стилистические красоты скорее затрудняют восприятие мыслей, которые они призваны оттенять. В подтверждение своей позиции он предложил взять книгу и изложить любую страницу простым, естественным языком. Когда же он это сделал, лорд Холланд признал, что часто пропускал главную мысль, ослепленный блеском художественных приемов». Поучительно, что в те достославные времена благородные лорды и видные политики интересовались вопросами стиля и на досуге занимались подобными упражнениями. Но если действительно яркость манеры Берка мешала его светлости вникнуть в смысл высказываний — это бросает тень на стиль.

Быстрый переход