Он уже объяснял шейху долго и с чувством, что нужно очень следить за крышей и вовремя ее чинить.

— Конечно, конечно! — Шейх ни с чем не спорит. — Иншаллах, все будет как надо!

— Слишком много «иншаллах»! — замечает Макс. — Боюсь, вместо ремонта тоже будет сплошной «иншаллах»!

Дом, шикарные золотые часы из Лондона, а также лошадь переданы шейху в дар (это помимо компенсации за возможную потерю урожая и арендной платы). Удовлетворен шейх или разочарован, сказать трудно. Он беспрерывно улыбается и выказывает всяческую признательность, но в то же время делает попытки получить дополнительную компенсацию «за испорченный сад».

— За какой такой сад? — удивляется французский офицер.

Действительно, за какой? Шейха просят предъявить вышеупомянутый сад. Приходится уступить.

— Я хотел разбить здесь сад, — произносит он с горечью, — но раскопки этому помешали.

На некоторое время «сад шейха» становится любимой темой наших шуток.

В этом году с нами в Браке конечно же наш строптивец Мишель, веселый Субри, собака Хийю с четырьмя очаровательными щенками, Димитрий, нежно любящий этих щенков, и Али. Мансур, слуга номер один, главный бой, вышколенный на европейском уровне, на наше счастье, подался в полицию, Эль хамду лиллах! Он является как-то навестить нас — в ослепительной форме, и рот до ушей. Еще весной с нами прибыл новый архитектор, его зовут Гилфорд. Меня он буквально сразил тем, что умеет подпилить гвоздь на подкове лошади! У Гилфорда длинное лицо и открытый взгляд серьезных глаз. Кроме ветеринарных забот, он взял на себя и фельдшерские: поначалу он внимательно следил, чтобы малейшая рана или порез были обработаны и перевязаны стерильным бинтом. Но, увидев, что делается с этой повязкой потом, после визита рабочего домой, и, полюбовавшись, как некто Юсуф Абдулла в перерыв снял чистую повязку и улегся в самом грязном углу раскопа, где песок сыпался прямо ему на рану, Гилфорд поменял тактику. Теперь он использует раствор марганцовки (очень популярный из-за своего яркого цвета!), следя только, чтобы его не пили в чрезмерной концентрации.

Сын местного шейха так обращается с машиной, словно объезжает норовистую кобылу; однажды он перевернулся в вади и явился к Гилфорду с зияющей дыркой в голове.

Гилфорд дрожащими руками стал лить в дырку йод — молодой человек вздрагивает и пошатывается от боли.

— А-а! — выдыхает он, едва сдерживая стон. — Это ведь настоящий огонь! Хорошо! Ух, хорошо! Всегда буду приходить к вам, к доктору не пойду. Огонь, настоящий огонь!

Гилфорд просит Макса уговорить его обратиться к доктору, рана-то серьезная.

— Что, эта? — презрительно ухмыляется сын шейха. — Да это просто царапина! Голова почти не болит. Но что интересно — когда я вдыхаю носом, то из раны пена ползет.

Гилфорд при этих словах зеленеет, и сын шейха с хохотом уходит.

Через четыре дня он возвращается для перевязки. Рана затянулась очень быстро, йод больше не нужен, требуется только промывание специальным раствором.

— А от этой воды совсем не горит, — удивляется пациент. Он разочарован.

К Гилфорду однажды пришла женщина с ребенком, у которого болит живот. Истинная причина неизвестна, но довольно слабое лекарство, которое дал ей Гилфорд, помогло Женщина вскоре возвращается поблагодарить спасителя и лукаво добавляет, что отдаст ему свою старшую дочь, как только та чуть подрастет. Гилфорд краснеет, а мать громко хохочет, отпустив на прощание несколько соленых шуток. Надо ли говорить, что это была курдская женщина!

Эти осенние раскопки — завершающие. Весной мы закончили с Шагаром и полностью сосредоточились на Браке — результаты того стоили! Теперь мы сворачиваем нашу деятельность и в Браке и до конца сезона хотим покопать месяц-полтора на телле Джидль, близ Балиха.