Темноволосый не поворачивая головы, бросил взгляд в сторону бара.

- Ага. Пьяная морда, да?

- Да. Вы правы, он очень пьян. Думаю, ему теперь немного надо...

- Почему они продолжают обслуживать его?

- Это вы скоро поймете, - сказал Мартин.

Эрнст Фокс слегка раскачивался на высоком табурете. Его лицо, лицо холерика пылало, а ноздри заметно раздувались при каждом вздохе. Суженными глазами он уставился на соседа слева - маленького сморщенного человечка в шляпе с загнутыми полями.

Фокс неожиданно выпрямился и грохнул бокалом по стойке - напиток разлился по прилавку сверкающим потоком. Сморщенный человечек с тревогой посмотрел на Фокса. Тот уже занес над ним свой кулак.

Гость Мартина повернулся на стуле. Он с интересом наблюдал за разыгрывающейся сценой.

Лицо скандалиста вдруг резко изменилось, как если бы кто-то в этот момент обратился к нему. Он уставился на невидимого собеседника и медленно опустил занесенную для удара руку. Он явно к чему-то прислушивался. Постепенно гнев на его лице сменило мрачное выражение. Он что-то пробурчал, посмотрев вниз на свои руки. Снова слушал. Потом повернулся к сморщенному человеку, что-то сказал, по видимому, извинился, человек махнул рукой, как бы успокаивая "Да стоит ли об этом говорить!" - и потянулся к рюмке.

Скандалист рухнул обратно на свой табурет, тряся головой и что-то бормоча себе под нос. Потом собрал со стойки причитавшуюся ему мелочь, встал и вышел из бара.

Тут же его место занял кто-то другой.

- Каждый вечер как часы, происходит одно и то же, - объяснил Мартин - Вот почему его продолжают обслуживать. Никогда и никому не причинил он вреда и не причинит. Удобный завсегдатай.

Темноволосый выжидающе смотрел на Мартина.

- В чем же дело?

- Полтора года назад - сказал Мартин, - его не пустили бы ни в одно заведение города, а в полиции на него было "дело" толщиной в вашу руку Он любил выпить, а напившись, лез в драку. И это уж обязательно. Излечить его не удавалось, хотя, бывает, излечивают. Он и сейчас неизлечим. Он и сейчас такой же, как прежде - маньяк, убийца. Но теперь он безопасен.

- Понятно, доктор, я слежу за вашей мыслью. Как это получилось?

- У него теперь есть аналог, - продолжал Мартин - Если говорить всерьез, сейчас он еще менее разумен, чем прежде. У него слуховые, зрительные и осязательные галлюцинации - полный совершенный набор. Этого достаточно, чтобы засадить его в сумасшедший дом, а сумасшедшие дома, как известно, и так переполнены. Но, видите ли, это галлюцинации, полезные для общества. Они вызваны умышленно. Теперь больной может оставаться членом общества именно потому, что они у него есть.

Гость был заинтересован и возбужден. Он спросил:

- Что же он видит, что слышит?

- Никто кроме него самого этого не знает. Может быть, полицейского, может быть, мать, такую, какой он помнит ее с детства. Словом, того, кого он боится, чей авторитет признает. У подкорки есть свои способы создания таких ложных образов, мы только стимулируем подсознание - остальное делает оно само. Мы считаем, что обычно достаточно предупредить преступника. Одного слова нужного человека в нужный момент, как правило, хватает, чтобы в девяноста девяти случаях из ста не допустить преступления. Но бывают обстоятельства, когда аналогу приходится воздействовать на своего подопечного и чисто физически - в той мере, в какой необходимо. Так-то вот. Галлюцинации, как я уже говорил, совершенные.

- Неплохая идея.

- Идея очень хорошая, если ее правильно использовать. Мы надеемся, что лет через десять число больных в психиатрических лечебницах сократится настолько, что оставшихся можно будет более эффективно и учить и лечить.

- Значит, вы создаете для каждого нечто вроде личного ангела-хранителя?

- Абсолютно точно, - согласился Мартин. - Аналог всегда соответствует пациенту, потому что он сам и есть этот пациент, во всяком случае, частичка его сознания, выступающая против его намерений, когда они вступают в противоречие с предписанными нами запретами.