Спросите у нашего докучного, видел ли он новое здание парламента, выстроенное по проекту мистера Барри, и он вам ответит, что подробно он его еще не обозрел, но что вы ему напомнили о том, как ему особливо посчастливилось оказаться последним человеком, видевшим старое здание парламента, перед тем как его уничтожил пожар. Случилось это так: бедный Джон Спайн, знаменитый романист, повез его в Саут-Ламбет прочесть ему последние главы того, что, несомненно, было его лучшей книгой - как и сказал ему тогда же наш докучный, добавив: "Дорогой мой Джон, не меняйте больше ни слова, или вы все испортите!" - и, возвращаясь в клуб по Милбенку и Парламент-стрит, наш докучный остановился поразмыслить о Каннинге и поглядеть на здание парламента. И вот - он сам не знает, как и почему, вы куда больше, чем он, сведущи в философии духовных явлений и скорее вы способны объяснить это ему, нежели мог бы он объяснить это вам, - но в это самое время пришла ему на ум мысль о пожаре. Да, пришла. Так-таки пришла. Он подумал, какое это было бы всенародное бедствие, если бы здание, связанное с памятью о стольких событиях, вдруг пожрал огонь! В ту пору на улице не было, кроме него, ни души. Покой, темнота, одиночество. Поглядев с минуту на здание - или, скажем, полторы минуты, но никак не более, - наш докучный знакомец пошел дальше своим путем, машинально повторяя: "Какое это было бы всенародное бедствие, если бы такое здание, связанное с такими событиями, уничтожил бы..." И тут подлетевший к нему страшно взволнованный человек докончил его фразу, возгласив "Пожар!". Наш докучный оглянулся - все строение охвачено пламенем.

В гармонии и единстве с этими переживаниями наш докучный знакомец, если поедет куда-нибудь морем, попадет либо в наилучшее, либо в наихудшее плавание, какое известно по этому пароходству. Он или подслушал, как капитан, стиснув руки, сказал самому себе: "Мы все погибли!", или капитан открыто объявил ему, что никогда прежде он не совершал столь удачного рейса и никогда не сможет совершить такой же еще раз. Наш докучный ехал тем самым экспрессом по той железной дороге, когда производился, без ведома пассажиров, опыт езды со скоростью ста миль в час. По этому случаю наш докучный сказал всем прочим в вагоне: "Поезд идет слишком быстро, но сидите спокойно". Он был на музыкальном фестивале в Норвиче, когда в первый и последний раз прозвучало необычайное эхо, которому наука так и не нашла объяснения. Он и епископ услышали его в один и тот же миг и в изумлении переглянулись. Он присутствовал при знаменитой иллюминации собора св. Петра, глядя на которую в окно Ватикана, римский папа, как известно, воскликнул: "O Cielo! Questa cosa non sara fatta, mai ancora, come questa. - О небо! Это никогда не повторится снова в таком виде, как сейчас!" Всякий раз, когда он видел льва, его спасало только чудо. Он знает, что это не плод его воображения, потому что в каждом случае укротитель тут же отмечал это и поздравлял его со счастливым исходом.

В жизни нашего докучного знакомца была полоса, когда он болел. Эта болезнь выросла в общественное бедствие. Стоит вам невинно заметить, что вы вполне здоровы или что еще кто-нибудь вполне здоров, и наш докучный, распространившись предварительно о том, что человек никогда не знает, какое благо здоровье, пока не утратит его, - вспомнит затем про ту свою болезнь и протащит вас через все ее симптомы, перипетии и лечение. Стоит вам невинно заметить, что вам нездоровится или что еще кому-нибудь нездоровится, и неизбежно воспоследует тот же результат. Вы узнаете, как наш докучный знакомец стал чувствовать вот здесь какую-то тяжесть, сэр, непонятного ему происхождения и сопровождаемую постоянным ощущением покалывания... или скорее рези... да, это будет вернее... рези, как будто режут тупым ножом. Да, сэр! Боль длилась, покуда у него не начинали сыпаться искры из глаз и вертеться в голове мельничные колеса, а по спине непрестанно стучать молотки - тук, тук, тук сверху вниз, вдоль всего позвоночника.