Как бы то ни было, но он сразу понял, что я его раскусил.

Меня это почему‑то испугало. Ситуация была просто дикой: ребенок, которому еще и десяти не исполнилось, с каким‑то умыслом разыгрывает из себя взрослого, хоть и недоростка.

– Итак, – сказал он, положив вилку, и переходя с визга почти на шипение, – итак…

Как же мне описать этот пронизывающий голос? Голос ребенка… нет, не ребенка. Мы таких детей не знаем.

Я потянулся за сахарницей, которая стояла, как всегда, на краю стола рядом с солью, перцем и горчицей. Я отмерил ровно чайную ложку, не поднимая на него глаз. Как я уже сказал, что‑то меня пугало.

Все так же приглушенно, он сказал:

– Наконец‑то хоть один человек смог разгадать мой маскарад.

Человек – сказал он.

У него был голос ребенка, но злоба, прозвучавшая в его словах, меня поразила.

– Я вижу, вы удивлены, мой любопытный друг. Я вас озадачил, не так ли?

В его голосе появилась дразнящая, презрительная нотка.

Я откашлялся и постарался скрыть свое смущение, отхлебнув кофе.

– Не понимаю, о чем вы говорите… сэр.

Он хмыкнул и передразнил:

– Не понимаю, о чем вы говорите… сэр.

И снова его голос пронзил меня, хоть и был уже почти шепотом.

– Почему вы не сразу сказали «сэр», а? Почему?

Он не стал дожидаться ответа:

– Я скажу вам, почему. Потому что каким‑то образом вы догадались, что я намного младше, чем хотел бы считаться.

Он кипел от ярости, и, несмотря на его рост и публичный характер сцены, я его боялся. Почему – сам не знал. Просто почувствовал, что – непонятным образом – он может уничтожить меня одним усилием воли.

Я неуклюже поставил чашку на блюдце и отвернул лицо в сторону.

– Вы ужаснулись, – снова зашипел он. – Вы узнали своего хозяина, прежде чем поняли, кто он.

– Своего хозяина? – сказал я. Кто, на его взгляд…

– Своего хозяина, – повторил он. – Хозяина человечества. Новую расу. Сверхрасу, Homo Superior, если хотите. Он здесь, мой догадливый друг. И вам, вам и вашему тупому человечеству со всеми его нациями, расами, классами и религиями – против него не устоять.

Слышать это было выше моих сил. Я пришел в свой любимый ресторан пообедать. День начался как обычно, и я хотел, чтобы так же он и закончился. Но за последние пять минут меня столько раз встряхивали, что я готов был упасть в обморок.

– О, это было заранее предусмотрено, – продолжал он, заметно радуясь возможности потоптаться на моем достоинстве. – Развитие мутантов, превращение их в сверхрасу, сверхчеловечество, превосходящее человека настолько же, насколько он превосходит обезьяну…

– Как?… Что?…

Он оборвал меня:

– Была ли это атомная бомба, лабораторные эксперименты или постепенный прогресс самой природы – какая разница? Есть факт; мы существуем, нас много, пройдет еще какое‑то время, и мы откроемся человеку. Ах, как мы ему откроемся!

Уже давно ледяная рука перехватила мне горло. Теперь она начала сжиматься.

– Зачем, – пробормотал я, – зачем говорить мне это? Вас разоблачат в два счета, если вы не будете хранить тайну.

Он издевательски засмеялся. Сверхчеловек или нет, он был еще очень молод.

– Потому что это не имеет никакого значения, – прошептал он. – Абсолютно никакого. Пройдет десять минут, и вы напрочь забудете этот разговор. Гипноз, мой глупый Homo Sapiens, станет развитым искусством после испытания на низших особях.

Его голос стал отчетливым и резким:

– Посмотри мне в глаза, – приказал он.