На другой день «Кирхерполь» бросила ему упрек, что его искусственное возвышение в хоре отдает высокомерием и делает его смешным. Он обещал в дальнейшем не стыдиться больше своего маленького роста, однако хотел завтра во время пасхального торжества последний раз воспользоваться ящиком, хотя бы ради того, чтобы не обижать того господина, который ему это устроил. Она не решилась сказать ему, неужели он не видит, что тот принес ящик, чтобы подшутить над ним. Покачав головой, она оставила его с его верой и только сердилась на его глупость и была одновременно растрогана его простодушием.

В Пасхальное воскресенье в церковном хоре все было еще на градус торжественнее, чем в последний раз. Исполнялась трудная музыка, и Онгельт храбро балансировал на помосте. К концу хорала он вдруг с ужасом почувствовал, что точка опоры под его ногами шатается и грозит утратить устойчивость. Ему не оставалось ничего другого, как стоять не шевелясь, чтобы предотвратить падение на уступы. Это ему удалось, и скандала или несчастья не случилось, разве что только тенор Онгельт под легкий треск медленно укоротился и с перекошенным от страха лицом опустился вниз и стал невидимым. Регент хора, неф, хоры и прекрасный затылок блондинки Маргрет один за другим исчезли из его поля зрения, зато он благополучно приземлился, и в церкви никто ничего не заметил, кроме ухмыляющихся братьев-певчих и части близко сидевших мальчиков приходской школы. Над местом его позора торжествовал и ликовал прекрасный пасхальный хорал.

Когда под кераус органиста народ покидал церковь, хор еще оставался стоять на подиуме, дожидаясь последних слов регента, потому что завтра, в понедельник на Пасху, должна была состояться, как обычно каждый год, праздничная прогулка за город. От этой загородной прогулки Андреас Онгельт с самого начала ожидал многого. Он даже набрался мужества спросить фрейлейн Дирламм, поедет ли она с ними, и вопрос задал без особенного труда.

— Да, конечно, я поеду, — сказала красивая девушка совершенно спокойно и добавила: — Кстати, вам не было больно? — При этом она еле сдержала улыбку и, не дожидаясь ответа, убежала. В тот же момент Паула посмотрела на них сочувственным и серьезным взглядом, только усилившим смущение Онгельта. Его вспыхнувшая на мгновение храбрость была также мгновенно подавлена, и если бы он не поговорил уже с мамой об этой поездке и та не высказала желания участвовать в ней, он сейчас бы с большим удовольствием отказался и от поездки, и от хора, и от всех своих тщетных надежд.

Понедельник на Пасху был ясным и солнечным, и в два часа за городом в Лиственничной аллее собрались все члены хора и некоторые приглашенные гости и родственники. Онгельт привел мать. Накануне вечером он ей признался, что влюблен в Маргрет, и пусть надежды у него мало, он все же надеется на материнскую помощь и на успешную загородную прогулку. Как бы ни хотела она всего самого лучшего для своего «малыша», Маргрет казалась ей слишком юной и слишком красивой для него. Можно было, конечно, попробовать, поскольку главным было найти жену для Андреаса, хотя бы уж ради ведения дел в магазине.

В путь двинулись без пения, потому что дорога в лесу была довольно крутой и карабкаться наверх было тяжело. Госпожа Онгельт тем не менее собралась с силами и справилась с дыханием, с тем чтобы внушить сыну, как надо вести себя на прогулке и вступить потом в обстоятельный разговор с госпожой Дирламм. Мать Маргрет услышала во время подъема в гору, когда она вынуждена была экономить воздух для самых необходимых ответов, много приятного и интересного. Госпожа Онгельт начала разговор с погоды, затем по достоинству оценила церковную музыку, воздала хвалу выносливости госпожи Дирламм и высказала восторги по поводу весеннего платья Маргрет, она задержалась на беседе о туалетах и под конец описала тот удивительный подъем, который испытала в последние годы торговля бельевыми товарами в магазине ее золовки.