Потом зажглись в небе звезды, засияли в неподвижной тишине, и на просторах осенней ночи воцарился покой.

И тут над болотом раздался звон соборных колоколов, сзывающих прихожан на вечерню.

Этот собор люди воздвигли на краю болота восемь веков назад — а может, семь или девять, потому что Дикий народец не вел счет времени.

Когда в соборе служили вечерню, то зажигали свечи, и свет их, проникая сквозь окна, отражался в воде красными и зелеными огнями; над болотами разносился печальный голос органа, а из самых глубоких и гиблых мест, обрамленных яркими зелеными мхами, одно за другим поднимались Дикие существа, чтобы танцевать на отражениях звезд, и когда они танцевали, над их головами подпрыгивали в такт их движениям болотные огни.

Дикие существа внешне несколько похожи на людей, но кожа у них коричневая, да и росту в них от силы два фута. Уши у них острые, как у белок, только гораздо больше, а прыгать они умеют на небывалую высоту. Весь день они проводят под водой в самых уединенных и глубоких местах, а по ночам выскакивают на поверхность, чтобы веселиться и танцевать. У каждого Дикого существа над головою горит болотный огонь, который движется вместе со своим хозяином, но души у Диких существ нет, и потому они никогда не умирают; ко всему прочему, они приходятся дальними родственниками народу эльфов.

По ночам они танцуют на болотах, шагая по отражениям звезд (потому что просто поверхность воды не может их удержать), однако как только звезды начинают блекнуть, Дикие существа одно за другим снова погружаются в бездонные омуты своего родного дома. А если они, увлекшись катанием на стеблях тростника, вдруг замешкаются до света, то их коричневые тела истаивают из вида, болотные огоньки бледнеют, и к приходу дня никто уже не может рассмотреть Дикий народец, что приходится родней эльфам. Даже ночью увидеть этих существ может далеко не всякий, а только тот, кто, подобно мне, родился в сумерки, вместе с появлением на небе первой звезды.

В ту ночь, о которой я веду рассказ, одна маленькая Дикая тварюшка беспечно порхала по болоту, пока не оказалась у самых стен собора. Там она принялась танцевать на отражениях раскрашенных статуй святых, что лежали на воде вперемежку со звездами. Прыгая и вертясь в своем фантастическом танце, маленькая Дикая тварюшка заглянула сквозь цветные стекла туда, где люди творили молитвы, и услышала разносящийся над болотами трубный рев органа. Голос инструмента гремел над тростниками и открытыми водными пространствами, но гимны и моления людей подобно золотым нитям, устремлялись с самой высокой башни собора вверх и достигали самого Рая, и по ним спускались к людям ангелы, а потом поднимались обратно.

И тогда, впервые со дня сотворения болот, какое-то смутное беспокойство овладело Диким существом; ему показалось мало мягкого серого ила и холода глубокой воды; мало первого прилета беспокойных гусей с севера, мало неистовой радости сотен крыльев, когда каждое перо поет свою песнь; и поблекло чудо появляющегося после отлета бекасов первого льда, серебрящего тростники легким сверкающим инеем и укутывающего болотистые пустоши таинственной дымкой, в которую опускается низкое красное солнце; и даже пляска Дикого народца волшебной ночью утратила часть своего очарования, и маленькая Дикая тварюшка захотела обрести душу, чтобы ей тоже можно было молиться Богу.

А когда вечерня закончилась и свечи в окнах погасли, она с плачем поспешила назад к своим родичам.

Но на следующую ночь, стоило только отражениям звезд закачаться на темной воде, маленькая Дикая тварюшка, прыгая от звезды к звезде, отправилась на дальний край болот, где росло огромное дерево и где жил Старейшина Дикого народца.

Она застала Старейшину сидящим под деревом, которое кроной своей заслоняло его от луны.

Маленькая Дикая тварюшка сказала Старейшине:

— Я хочу иметь душу, чтобы поклоняться Богу, чтобы понимать музыку, зреть глубинную красоту болот и мечтать о Рае.