— А в чем заключалась сложность этого дела? — спросил я.

— Ну, начнем с того, — сказал старый сыщик, — что оно имело все признаки сложнейшего дела: напрашивалось совершенно очевиднейшее решение, которое было слишком тривиальным, чтобы быть верным. Видите ли, Типп угрожал мистеру Уизерли смертью, и на следующий день тот умер. Следовательно, что еще можно было предположить, кроме того, что Типп убил его? Но за этим последовало заключение судмедэксперта, в котором однозначно говорилось о том, что он умер естественной смертью в результате несчастного случая. Мы просили экспертов еще раз пересмотреть эти документы, чтобы убедиться в этом, но нам сказали, что нечего больше тут пересматривать. Мы сами изучили эти документы и пришли к тем же выводам. В этом была какая-то тайна.

— И что это был за несчастный случай? — спросил я.

— Огромная дубовая балка, — сказал он, — (а дом был очень старым), упала ему на голову.

— Ловушка, подстроенная Типпом, — подхватил я.

— Именно так мы все и подумали, — продолжил он. — Но чем больше мы в это вникали, тем очевиднее становилось, что вся работа была проделана жуком-точильщиком. Речь идет об огромной балке поперек потолка спальни, подточенной жуком с обоих концов. Дом разменял уже шестую сотню лет, так что на это дело у жука было полно времени. Разумеется, мы поискали следы пилы или топора, чего бы то ни было, что могло заставить балку сдвинуться с места. Но следов не было, а жука-точильщика казнить как-то нелепо. В этом-то и заключалась наша проблема: отчего Типп не убил мистера Уизерли. Судмедэксперты однозначно подтвердили, что он его не убивал, и мы не могли доказать, что они ошибаются. Мы даже не могли арестовать Типпа за попытку вымогательства, поскольку мистер Плинк не заявил, а мистер Уизерли так удачно умер.

— Удачно, вы имеете в виду, с точки зрения убийцы, — сказал я, пытаясь вновь привлечь внимание старика, который в ту минуту отвлекся и принялся привязывать к опоре высокий стебель мальвы.

— Мы ведь не можем назвать его убийцей, — сказал он. — Такие вещи надо еще доказать, а у нас не было и намека на улики. У нас не было даже оснований для возбуждения уголовного дела, ну разве что обвинить во всем жука. Других доказательств-то и не было.

— Каким образом тогда Типп узнал, что с мистером Уизерли произойдет несчастный случай? — спросил я.

— В том-то вся и загвоздка, — сказал он, — и мы ее не разгадали. Даже для себя. Нам нужно было еще поспрашивать.

— Кого поспрашивать? — воскликнул я.

— Когда Типп потратил свои двести фунтов, — пояснил он, — он снова принялся за кражи, свои прежние делишки, и попался на мелком воровстве. Он никогда не крал зараз по многу. Он пробирался в спальни, обычно днем, и хватал всякую мелочь с туалетного столика. Тогда ему дали несколько месяцев. Когда воруют днем, видите ли, это совершенно другое дело. И, само собой, Типп это знал.

— Почему? — спросил я.

— Ну, таков закон, — ответил он. — Если он просто входит в дом, это не считается грабежом с проникновением. И для него гораздо лучше, если это происходит между восходом и закатом. Он получил три или четыре месяца срока. Мы с такими типами довольно часто имеем дело. Его привели в мое отделение, я угостил его чаем и начал допрашивать. А потом мы заговорили о прежних временах. Он до этого часто попадался. И вскоре я сказал: «А как насчет мистера Уизерли?» И тут он мне все рассказал. А было так: он, как обычно, проник в спальню, чтобы рассмотреть, что где лежит.