– Это невозможно, – поморщился Корнеев. – Я своими глазами видел, как у него вышибло мозги.

Помолчали.

– А что косвенные следы? – вспомнил Корнеев. – Базылевский «Росэкспорт», любовница его, родители, наконец.

– В «Росэкспорте» усилена охрана, в офис допускаются только сотрудники, никто из посторонних. Родители в Москву не приехали, я даже сомневаюсь, знают ли они о случившемся. К любовнице приставлен охранник, сама она из квартиры почти не выходит. Так что никаких зацепок.

– А ближайшее окружение Базылева?

– Все крайне осторожны. Мы отслеживаем все перемещения приближенных к Базылеву людей – и ничего.

Корнеев подумал, что неспроста у него были дурные предчувствия. Все сложилось, как он и предполагал. Скверно. И неужели непоправимо?

– Чтобы операция прошла не чисто – этого не было, – процедил он сквозь зубы. – Но если это так, я добью его. Найду и добью.

Ждать сообщений о Базылеве пришлось совсем недолго. Дневной выпуск новостей именно с этих сообщений и начался.

Глава 14

Базылев предстал в довольно плачевном состоянии – голова обмотана бинтами, и сам он не стоял и не сидел, а лежал и разговаривал с трудом. Но он был жив! И находился, безусловно, в каком-то лечебном учреждении. На заднем плане просматривались медицинские приборы, и весь вид помещения указывал на то, что дело происходит в больнице. Никого не было видно рядом с раненым, только голос корреспондента за кадром – этот человек задавал вопросы – и голос самого Базылева. У него спросили, как он себя чувствует. Он ответил, что нормально. Поинтересовались, помнит ли он момент покушения. Да, ответил Базылев. И добавил, что помнит абсолютно все, потому что сознания не терял ни на мгновение. Еще у него спросили, надолго ли, по его мнению, он выведен из строя. На это Базылев ответил с неожиданной твердостью в голосе, что покушавшиеся своих целей не достигли, он, Базылев, продолжает работу, чему доказательством то, что руководство «Росэкспортом» по-прежнему осуществляет он сам – через помощников.

Христич с хрустом сжал пальцы в кулак. На него страшно было смотреть в эти минуты – он выглядел едва ли не хуже Базылева. Корнеев мрачно уставился в экран телевизора. Случилась катастрофа, он это понимал. Полковник тем временем нервно ткнул пальцем в кнопку селектора. Через три минуты в кабинете были все начальники отделов.

– Все видели? – угрюмо спросил Христич.

Оказалось, не все. Из технического отдела, который круглосуточно вел запись всех телеканалов и основных радиопрограмм, принесли видеокассеты с выступлением Базылева. Христич прокрутил пленку для собравшихся. Все происходило в полной тишине. Воздух, казалось, сгустился, стало вдруг душно. Корнеев чувствовал себя так, словно ему только что сообщили о смерти близкого родственника, – жить не хотелось.

– Вот, – сказал Христич, когда сюжет закончился. – Имеем незавершенку. Впервые за все время работы.

На Корнеева никто не смотрел. Но ему не было от этого легче.

– Мы должны найти его, – объявил Христич, – иначе полетят головы.

Его – в первую очередь. Он этого не сказал, и так было понятно.

– Какие меры предпримем? Слушаю предложения.

– Поработать с телевизионщиками, – предложил кто-то. – Попробовать через них установить место проведения съемок.

– Еще раз прошерстить медучреждения