Улыбка Энн-Мери растаяла, ее лицо стало задумчивым.

— Наверное, это так. Пожалуй, одни только волосы его выдадут. Скажи ему, чтобы он надел кепку, когда будет в следующий раз грабить…

Она замолчала. Джеми распахнула дверцу.

— Извини, — сказала Энн-Мери. — У меня всегда такие шуточки. Наверное, защитная реакция. Чем серьезнее происшествия, тем глупее шутки. Ты бы видела меня на похоронах. Там я совсем срываюсь с цепи. Но это не значит, что я черствая.

— Потом поговорим, — сказала Джеми, раздумывая, дома ли ее родители и стоит ли говорить им о случившемся. Сколько она сможет держать эту тайну в себе?

— Позвони мне, — сказала Энн-Мери. — Серьезно. Ты всегда можешь со мной поговорить.

Она выехала на улицу и умчалась, даже не просигналив дважды, как обычно.

Джеми стояла на дорожке и глядела ей вслед. Потом медленно поплелась в дом. Перед глазами стояли ужасные картины, в ушах звенели выстрелы, и избавиться от этих ощущений никак не удавалось.

— Есть кто-нибудь дома? — крикнула она.

Ответа не было.

На холодильнике висела записка с сообщением, что родители с Кейси отправились покупать ему новые ботинки. Это радовало. Совсем не хотелось видеть их сейчас.

И вообще никого не хотелось видеть. На автоответчике горел зеленый огонек. Кто-то оставил послание. Она нажала кнопку и стала ждать, пока перемотается пленка.

Джеми громко вскрикнула, услышав голос Тома. Раздавался еще какой-то шум и чужие голоса. Значит, он звонил из автомата.

В первый раз она не поняла ни слова. Интересно, когда позвонил Том? До или после ограбления?

Пришлось снова перемотать и запустить пленку. На этот раз удалось с трудом разобрать слова:

„Привет, Джеми. Я надеялся застать тебя дома. Извини за коньки. Дэниельс выпустил нас из бассейна только в половине третьего. Представляешь, все время мы учились контролировать дыхание. Мне… пора бежать. Нужно сделать… еще кое-какие вещи прежде, чем пойти на танцы. Зайду за тобой в восемь. Куда же ты подевалась? Ну, пока“.

Его голос в самом деле такой напряженный или только кажется?

Нет. Обычно он разговаривал как-то забавно.

Откуда звонил Том? Из раздевалки? С рынка? Она снова включила послание. И снова. Нет, не разо-иь,

Но голос точно напряженный.

Джеми еще раз прослушала сообщение, стараясь понять, записано оно до или после ограбления. И остановила его на середине. Мороз пробежал по коже.

А вдруг Том видел, как она выбегала из магазина? И делает вид, что не видел? Собирается вести себя так, будто ничего не случилось, чтобы они остались такой же любящей парой?

Джеми опустила голову на кухонный стол. Всего миру часов назад ее жизнь казалась такой чудесной, такой прочной, такой веселой. Теперь все разрушилось. Все планы, все счастливые мечты, вся будущая совместная жизнь…

Джеми встала на ноги и помотала головой. Разве она теперь сможет идти с ним на глупые школьные танцы? Ни за что!

Он разрушил ее жизнь. И убил несчастного, беззащитного человека. Джеми почувствовала неожиданный приступ тошноты. Голова закружилась. Все начало качаться. Том убил человека. А теперь собирается идти с ней на танцы.

Джеми оперлась на стол и взяла трубку телефона. Решила позвонить ему и отменить свидание. Скажет, что заболела. Тем более, что это была правда. Ей ка-ййлось, что она даже не заболела, а умирает.

Когда Джеми подумала, что на пленке Том пытался разговаривать спокойно, но не мог, ей стало еще хуже. Она не могла встретиться с ним.

Джеми начала набирать номер, но остановила себя. Встретиться все же придется. Надо выяснить правду.