Улыбка расцвела на лице Клары.

— Вы, ребята, гении, — сказала она.

Сама мысль об этом наполнила её более чем пышную грудь распутным жаром. И гораздо больше тепла возникло в другом месте.

Первым в рот она взяла член Барни, пока Дэвид снимал её за работой крупным планом.

— Поздоровайся с Питером, — шутил Барни. — Питер любит, когда с ним разговаривают.

Очередная вспышка вспыхнула, когда Клара била себя по языку его членом.

— Бьюсь об заклад, ты, наверно, всегда хотела сниматься в фильмах для взрослых? — спросил Дэвид.

Ещё одна вспышка окрасила ее лицо, когда она начала сосать два члена одновременно.

В тот вечер Дэвид использовал много пленки…

Там был еще один пакет… где-то там… близко…

* * *

Лес изобиловал яркими красками. Насекомые жужжали в москитной сетке. Отовсюду раздавались птичьи крики и карканье.

Лесу было всё равно.

Трое из экспедиции уже были мертвы.

Трое из пяти членов команды. Говард и пожилой руководитель команды лежали в полевой медицинской станции в грязной деревушке под названием Альта Лидия, покрытой соломой, и принимали ампициллин внутривенно. Завтра их должны были перевезти на вертолете в Виленскую больницу.

— Они обращаются с нами, как с прокаженными, — пожаловался профессор, заметив, что угрюмые медики расположили свои койки в противоположном углу станции и не подходили к ним без резиновых перчаток и масок.

Профессор выглядел так, как будто уже умер пару недель назад. Тем не менее, ему удалось повернуть свою голову в сторону Говарда.

— Ты чертов ублюдок! Мы дышали этими спорами больше суток! Из-за твоего чёртова гриба мы сейчас умрем, мразь! Ты это понимаешь?

Говард проигнорировал его агрессию. Ему было намного приятней лежать и думать о Кларе, позволяя своей памяти ласкать его, как сладкий утренней ветерок. Он помнил все приятные слова, которые она говорила ему, все те моменты, когда она говорила, что любит его, все ее обещания верности, их занятия любовью. Клара — вот ради чего ему было нужно жить. Провидение не позволит ему умереть.

Осталось только попытаться успокоить старого профессора. Ему явно было больнее, чем ему.

— Постарайтесь расслабиться, — сказал Говард. — Большинство споровых инфекций ничем не отличаются от чужеродных бактериальных инвазий. Их убьют обычные антибиотики. Мы пойдём на поправку через день-два, я вам гарантирую.

— Будь ты проклят, чёртов выблядок! — пробормотал профессор, закашлялся и умер.

Тонкий дымок из белых спор выходил у него из-за рта.

* * *

Клара чувствовала себя скверно. Хоть Говард ей и не нравился, всё же она считала, что он такого не заслужил.

Дорогая Клара.

Вся наша команда мертва, кроме вашего покорного слуги. Vermilius Moleyus, по всей видимости, обладает высокой активацией механизмов репликации. Мы все вдыхали споры. Сейчас я нахожусь в главной больнице Альта Лидии, на огромнейших дозах обезболивающих и антибиотиков. Слава богу, медчасть прибыла вовремя.

Пожалуйста, не волнуйся, со мной всё будет хорошо.

Скоро я буду дома, вновь в твоих объятиях, Клара.

Моя любовь к тебе сильнее, чем когда-либо. Я чувствую, как мои чувства к тебе растут с каждым днём. Я закрываю глаза и вижу, как мы идём, держась за руки. Я вижу, как мы стареем вместе. Во мне просто нет места для депрессии или беспокойства по этому поводу. Я так переполнен тобой.

Она вздохнула.

Бедный глупый болван. Больной, одинокий, в какой-то ужасной южноамериканской больнице — и всё ещё думающий, что я его люблю. Ну по крайней мере, моё письмо его отрезвит.

Она чувствовала себя дерьмово, зная, что он получит её послание, прикованный к постели за тысячу миль отсюда.