— Благодарю, — отозвался убийца.

Трактирщик всплеснул руками в ответ на благодарность Кейла.

— Зовите меня Кровин или Кров, как больше нравится. — Он протянул руку. — Я отзываюсь на оба имени.

Убийца пожал длань трактирщика.

— Кров, — повторил он, но не назвал собственного имени.

— Хм, что ж, отлично, — еще больше нахмурился трактирщик.

Он вернулся к своим бочкам.

Кейл выбрал отдельно стоящий столик справа от камина и сел на стул. Полуденное солнце заливало комнату светом сквозь распахнутые ставни, но место убийцы оставалось в приятной тени. Незначительным усилием воли Эревис сгустил тени вокруг себя так, что создал кокон, в котором мог расслабиться.

Спустя несколько минут стройная девушка с длинными золотистыми волосами, собранными в хвост, принесла Кейлу обед, состоявший из тушеной баранины, хлеба и мягкого сыра, приготовленного из козьего молока. Он рассеянно поблагодарил ее и приступил к трапезе. Еда была хороша, но все мысли Эревиса занимали слаады: как найти их и уничтожить. У него была идея, как осуществить первое, и он никогда не нуждался в инструкциях касательно второго.

Рвение, с которым он думал о слаадах, удивило Кейла. Джак горел желанием остановить Странника и его слуг, чтобы спасти невиновных. Кейл понимал и разделял его чувства, но им двигало не желание спасти невинных, по крайней мере не в первую очередь. Слаады пытали Рена, убили стражников Ускевренов, чуть не убили Джака, лишили Кейла руки и, пусть и не непосредственно сами, украли его человеческую сущность. Вот что двигало им: жажда мести.

«Или справедливости», — подумал он, пытаясь облагородить свои намерения.

Эревис понял вдруг, что повторяет про себя на торассе эти слова — «месть» и «справедливость». «Charorin» and «chororin», были очень похожи, различаясь лишь одной гласной. Одной лишь тонкой гранью. К счастью, Кейл и не собирался их разделять. Не важно, что именно двигало убийцей, главное — чтобы слаады и Странник в конце концов были уничтожены. И если это спасет невинных и послужит Маску — а Эревис чувствовал, что его бог каким-то образом заинтересован в гибели слаадов и их хозяина, — что ж, прекрасно.

Он задумчиво держал в руках кружку с элем. Кейлу показалось, что дать имя своему гневу было хорошей идеей: «chororin». Убийца будет вершить справедливость: за Рена, Джака и за себя самого. Эревис свернул свой гнев, свою жажду chororin, в тугой шар и поместил поближе к сердцу. Он послужит компасом, новой сферой, вокруг которой станет вращаться его вселенная, пока слаады и их хозяин не будут мертвы.

Эревис размышлял о словах Ривена, сказанных там, в Селгаунте: «Ты можешь быть инструментом Маска, Кейл. Я побуду оружием».

Что ж, Кейл тоже станет оружием. И теперь пришло время заточить лезвие.

Он жестом подозвал проходившую мимо служанку, и та устало улыбнулась ему. Кейл вытащил из пояса платиновую монету и вручил ее девушке. Служанка изумленно уставилась на убийцу широко раскрытыми глазами.

— Прошу тебя, проследи, чтобы в мою комнату принесли еще пару сосудов со свежей водой, — сказал он.

Девушка спрятала монету за корсажем.

— А… Конечно, господин, — пробормотала она и торопливо удалилась.

Кейлу понадобилось еще немного времени, чтобы покончить с трапезой. Допив эль, он поднялся и направился в свою комнату, выслеживать слаада.

Открыв последнюю дверь слева, убийца оказался в маленькой комнатке, хранившей слабый, но стойкий запах пота и дешевого табака.