Она посмотрела на него в упор:

— Просто это не означает, что я прощу все, что вы мне сделали. И это никак не повлияет на мое решение выплатить вам сполна всю сумму, на которую вы меня облагодетельствовали.

Лицо его омрачилось.

— Ну что ж, прекрасно, — решительно проговорил он. — Раз меня не собираются прощать, тогда я прибавлю к списку своих грехов еще один.

И прежде чем она успела воспротивиться, он наклонился и поцеловал ее в губы. Никогда еще за все ее двадцать три года никто не целовал Сильвию так, как это сделал Джулиан. И прежде чем она успела понять, что произошло, он выпустил ее из своих объятий, повернулся и исчез в толпе.

Глава 10

Заливаясь краской стыда, Сильвия пробиралась к своему месту, а мысли ее пребывали в полнейшем хаосе. Слепой гнев душил ее, но испытывала она и другие чувства, которые не поддавались объяснению. До помолвки с Хью Сильвия нечасто раздавала поцелуи, однако те несколько, что она позволила сделать молодым людям, совершенно не тронули ее души. И сейчас, глубоко изумленная, она вдруг поняла, что так же было и с Хью. Никогда его поцелуи не приводили ее в такое состояние — потрясенное, полуиспуганное.

При этой мысли Сильвия закусила губу. Испугана? Но чем? Чего она испугалась? Этого-то она как раз и не знала. Быть может, той неведомой силы, с какой не сталкивалась прежде и которой не понимала, но которая — и бесполезно было это отрицать — затронула в ней какую-то доселе неведомую струну.

«Я ненавижу и презираю его сильнее, чем всегда», — гневно твердила она себе и приходила в еще большую ярость, вспоминая дрожь, пронзившую ее, когда его губы прижались к ее губам.

С трудом удалось ей отвлечься от этих мыслей и принять более или менее безмятежный вид, когда она наконец очутилась перед зданием кафе.

Сейчас оно почти пустовало, но по всему было видно, что здесь побывало много народу. Кто-то пришел ровно к одиннадцати, кто-то — к самому ленчу, и все предупреждали друг друга, что ко времени дневного чаепития и вовсе ожидается час пик. Однако самую знаменательную новость сообщила ей Дафни. Два «ужасно милых» молодых человека, судя по всему братья, ехавшие в гости к друзьям, остановились у них сегодня перекусить. И младший из них, художник, заказал себе комнату на целые две недели с будущего вторника, пообещав платить десять гиней в неделю.

— Дафни, милая, я надеюсь, у него все в порядке с головой? — обеспокоенно проговорила Сильвия, снимая пальто в прихожей.

— Уверена, что да, — восторженно отвечала Дафни, а Пэм, в кои-то веки согласная со старшей сестрой, прибавила:

— И я уверена, Сильвия, что у него все в порядке с головой. Он даже сказал, что позволит мне помогать ему!

— Я имела в виду сумму, которую он собирается платить за проживание, — пояснила Сильвия. — Знаю я этих художников, у них вечно карманы пустые.

— Сильвия, милая, да он готов был платить даже больше, — увещевала сестру Дафни. — Только мы решили остановиться на десяти гинеях.

— У них такая шикарная машина, — послышался с лестницы голос Мартина, прикреплявшего к стене светильник. — Так что, сестричка, о деньгах, думаю, не стоит беспокоиться.

— Ну что ж, будем надеяться. — Сильвия пожала плечами. — Ладно, пора и мне поработать. Похоже, к вечеру понадобится целая гора бутербродов.

Позже, мысленно возвращаясь к этой теме, она подумала, что вскоре, наверное, привыкнет к идее «пускать» постояльцев и что если ей удастся найти четырех постоянных квартирантов за десять гиней в неделю, то скоро она сможет начать откладывать понемногу, чтобы расплатиться с Джулианом Меррингом за его непрошеную благотворительность.