Грифоница помолчала.

–Но есть и другие люди, Менахэм, – сказала она тихо. – Люди, которых в прежние времена принято было звать волками. Как правило, в обществе им сопустствует успех – ведь они хищники. Некоторые за всю жизнь так и не узнают, что носят в себе хищника, другие – напротив, лелеят и развивают своего зверя. Генетики веками искали причину такого поведения, но нашли только пять лет назад.

Аэлита протянула человеку проволочную модель ДНК. Несколько молекул были отмечены яркими красными точками.

–Раз, два, три, четыре, пять... – медленно сосчитал Битти. Поднял глаза. – Что это?

–Ген охотника, – ответила грифоница. – Он есть у всех людей, как впрочем и у нас. Именно этот участок ДНК определяет, способен ли ты хладнокровно убить другое разумное существо, или получать удовольствие, охотясь на животных.

Битти долго разглядывал модель.

–Не верю, – сказал он наконец. – Такое сложное поведение не может определяться генами.

–Ген не определяет поведение. Он лишь повышает шансы стать убийцей. В прошлом считалось, что мужчины с хромосомами YY – с рождения склонны к преступности, насилию и убийствам. Но всё оказалось проще. Есть прирождённые охотники, Мэнахем – те, кто в седой древности снабжал племя мясом и сражался с соседями, кто обычно выживает на войне, кто в выходные ездит в ближайщий лес «пострелять уток»...

–Таких давно не осталось!

–Остались, – улыбнулась Аэлита. – Просто сейчас, в эпоху межзвёздных полётов, когда десятки рас взаимодействуют на сотнях планет, ген охотника становится вреден для своего носителя. Люди с таким мировозрением не умеют находить общий язык с инопланетянами, для них любой «чужой» – всегда инстиктивно воспринимается животным, а животные в их глазах – не больше чем еда.

Грифоница подняла мощную лапу и выпустила когти.

–У нас, у пардов и драконов, ярров и зоран – проще говоря, у настоящих хищников, ген охотника всегда сдерживается механизмами торможения. Это природный способ защиты популяции, у хищников внутривидовая дисциплина на высоте. У вас, потомков всеядных обезъян, внутривидовой дисциплины нет вообще, и только с развитием цивилизации ей на смену постепенно пришёл институт этики и морали.

Улыбнувшись, Аэлита коснулась своей груди:

–Проще говоря то, что вы называете этикой, заложено у хищников в сердце. А людей приходится обучать...

–И лечить? – мрачно спросил Битти.

–Да, и лечить тоже, – кивнула грифоница. – Например, тебя. Твой уровень агрессии соответствует типичному охотнику, ты можешь стать весьма опасным, если не научишься себя контролировать.

Менахэм стиснул кулаки.

–Я подписал этот проклятый контракт, только чтобы вас уничто... – он запнулся.

–Уничтожить, – кивнула Аэлита. – Не подать в суд, а уничтожить. Ты желал мне смерти, помнишь? Когда я проводила первый тест в офисе.

Битти попятился.

–Я только подумал это...

–У нас хорошая техника, – усмехнулась грифоница. – На острове тебя грызло желание перебить устроителей охоты, а после убийства Кш'арра ты уже был готов их застрелить. И между прочим, согласно рисунку твоих биоритмов – ты действительно застрелил бы их, ощущая при этом свирепую радость от свершившегося возмездия...

–Я хотел помешать охоте!

–Верно, помешать, – серьёзно ответила Аэлита. – Перебив всех охотников.

Она отвернулась от умолкшего человека и подошла к дверям.

–Убийство всегда преступление, – не повернув головы, сказала грифоница.