Юра промолчал, но почувствовал, как сердце его обволокло неприятным ознобом ревности.

VIII

У Тани от ожога поднялась температура. Вечером девчата, поездом, отвезли ее в Небит-Даг, в больницу.

В больнице Таню поместили в общую палату, сделали все возможное, чтобы облегчить ее страдания. Лежать она не могла — сидела на кровати и с обидой думала, что никогда и ни за что не вернется больше на Вышку — уедет домой, в Грозный. Слава богу, там тоже есть нефтепромыслы, и достаточно КРБ и лабораторий, чтобы спокойно работать и жить без страха быть опозоренной. Особенно ей было обидно то, что она сама вызвалась ехать в Туркмению.

В этом жутком настроении Таня встретила у себя в палате женщину из отдела кадров «Туркменнефти», которая пришла проведать больную. Таня высказала ей все, что думала. Инспектор по кадрам по-матерински пожурила ее:

— Ну зачем совсем уезжать, девочка! Там, в Грозном, люди могут подумать бог знает чего о тебе… и о нас тоже. Предлагаю тебе место в лаборатории управления. Поправится — останешься, не понравится — уезжай, но только не торопись. Тебе необходимо усвоить, что нет плохих рабочих коллективов, но даже в хорошей и крепкой семье есть уроды.

Таня немного успокоилась. На другой день был выходной день, и к ней с утра до вечера шли и шли девчата — знакомые и незнакомые.

Юра Каюмов, после случившегося, вместе с девчатами занимался отправкой Тани в Небит-Даг. В купе, конечно, его не пустили — ехал он в соседнем. И в больницу не пошел он с девчатами — отправился в гостиницу. Переночевав в душном шестиместном номере, утром отправился на базарчик, чтобы купить для Тани гостинцев. На рынке кроме яблок, ничего не нашел. Тощий рыжеусый грузин взвесил ему два килограмма ранета и Юра отправился в больницу. Входя в стерильно чистый коридор, он боялся встретить Таню несчастной и плачущей, и нимало удивился, когда услышал в конце коридора ее звонкий голос. Она с кем-то разговаривала и, судя по ее голосу, была в неплохом настроении. Юра пошел на ее голос и увидел — она стояла у окна, держа в руках розы, а напротив нее — помбур Рамазан. Юра на мгновенье растерялся. Мелькнула мысль: может быть, уйти и не мешать, но было поздно — Таня увидела его.

— Ну вот и товарищ инженер… Юрии Ратхович пожаловал, — сказала Таня, стесненно улыбаясь, и Ратх вновь отметил про себя: «Не вовремя!»

— Здравствуйте, Русланова, — поприветствовал он и сам не понял, почему назвал ее не по имени. Постеснялся Рамазана? Вполне возможно. А может быть оттого, что вновь услышал от нее не «Юра а Юрий Ратхович»?

А дальше вовсе перешел на официальный тон:

— Рад видеть вас в прекрасном настроении. Судя по всему, ожоги ваши проходят?

— Да, конечно, Юрий Ратхович. Мне уже значительно лучше. Вот Рамазан Ганиевич розы принес. Посмотрите, какие крупные и яркие!

— Я же сам их вырастил! — гордо сказал Рамазан. — Я как приехал на Вышку и принял буровую, сразу же занялся разведением роз. Посадил сначала один куст, потом еще один, а сейчас уже десять корней.

— Трудно выращивать? — спросила Таня.

— Танечка, я душой чувствовал, что эти розы достанутся самой красивой девушке в мире, — польстил Рамазан.

— О, вы какой! — Таня засмеялась и поднесла к губам букет темно-красных роз.

Юра сокрушенно подумал, что ни в коем случае нельзя сейчас угощать ее яблоками. Что такое яблоки в сравнении с царственными цветами! Он держал большой кулек с яблоками и думал — как некстати эти яблоки.