— Значит, уже выздоравливаете, Русланова? Это хорошо. А мы все думали…

— Я не знаю, Юрий Ратхович, о чем вы там думали, — с некоторым вызовом сказала Таня, — но я уже зачислена в штат управления. Так что, не ждите меня в КРБ.

— Неужели обиделись на всех?

— Обиделась на одного, причем тут все.

— Татьяна Мирановна! Но мы же вышвырнули этого негодяя — ноги его больше здесь не будет.

— Спасибо за участие, Юрий Ратхович, но вы могли бы и не допустить того, что случилось. Вы — инженер, но работаете только с механизмами, а о воспитании людей совсем не думаете. Вы называете свой участок комсомольско-молодежным, а держите на участке рецидивиста.

— Татьяна Мирановна, кто же мог ожидать такого — даже от рецидивиста! Рецидивист, в какой-то мере, все же человек, а этот тип оказался просто-напросто животным. Я виноват, что не разглядел в нем отпетого негодяя.

— Танечка, — сказал очень ласково Рамазан. — Юрий Ратхович не виноват. Разве он может залезть в душу каждого? Тут нужно особое внимание. Клянусь вам,Танечка, пока я жив, вас больше не тронет ни одна чужая рука, не обидит ни один подлый взгляд.

Девушка ничего не ответила Рамазану, только с тревогой бросила взгляд на Юру — как он среагировал на эти слова.

— Ну что ж, Татьяна Мирановна, простите — я действительно виноват. Пойду, не стану мешать вашей беседе. Выздоравливайте, и — счастья вам на новом месте. — Юра откланялся.

— Юрий Ратхович, неужели вы обиделись! — Таня шагнула за ним. — Юрий Ратхович, ну куда же вы!

— Кулек забыли, товарищ Каюмов, — напомнил Рамазан.

Юра, не останавливаясь и не оборачиваясь, отозвался:

— Это Татьяне Мирановне!

Вечером, поездом, Юра уехал на Вышку. О Тане, как о девушке, которая смогла бы быть его любимой, он решил забыть: поклонников у нее много. Вот и Рамазан один из них. Что касается его, для нее он всего лишь инженер Юрий Ратхович. Она даже о просьбе — называть его запросто, по имени, забыла, а точнее не вняла его просьбе. Действительно, чего ради — Юра? Можно подумать, у него с ней какие-то особые отношения…

Юра целиком ушел в работу, но забыть о Тане было против его воли, и, разъезжая по буровым или сидя над сводками показателей проходки скважин, он то и дело вспоминал о ней. Он часто думал и завидовал Рамазану. Парень что надо, любой девушке понравится. Здоров, широкоплеч, говорлив — за словом в карман не полезет, к тому же любитель цветов — увлечение для мужчин редкое. Встречая Рамазана, Юра старался не подавать виду, что завидует ему. Но что-то и Рамазан не очень бывал весел. Однажды зайдя в КРБ, чтобы сдать сводку, он преподнес телефонистке Леночке три розы. Юра шутливо заметил:

— Смотри, Рамазан, узнает Татьяна Мирановна, — приревнует.

— Ну что вы, Юрий Ратхович! Вы жестоко ошибаетесь, если считаете, что Татьяна Мирановна неравнодушна ко мне. У нее есть другой. Она так и сказала мне: «Простите, Рамазан, но мое сердце целиком занято другим».

— Кто же этот счастливчик? — все еще в шутливом тоне спросил Юра.

— Откуда мне знать, Юрий Ратхович! Разве такое женщины говорят. Может быть, кто-то из Грозного… сокурсник какой-нибудь.

— Вероятно, так и есть, — согласился Юра. — Но не будем завидовать, а лучше пожелаем Татьяне Мирановне самого большого счастья.

— Я тоже так думаю, — сказал Рамазан.