– И вообще, – расстроенно сказал Василий. – Даже если статуи… Чего их ломать, спрашивается?

– Бракованные, – предположил Ромка.

– Хм… – задумчиво молвил Сократыч, как бы машинально извлекая капсулу из авоськи. – Вы полагаете? А ведь вполне вероятно. Помните, когда-то в продажу поступали бракованные стаканы из напряженного стекла? Чуть дотронешься – стакан вдребезги… Так что, знаете, Рома… Весьма, весьма возможно, что так называемая напряженка в камушках – это тот же брак… И, обратите внимание, как сразу увязываются все концы с концами! Брак – стало быть, надо уничтожить. Произведение искусства – стало быть, уничтожать нельзя. Единственный выход: пригласить существо без моральных запретов, и оно мигом все расколотит, даже не задумываясь… Хотя… При их технологическом уровне – и такой процент брака?..

Сократыч с задумчивым видом отбросил оболочку. Василий вздохнул и тоже взял капсулу. Ромка подтянул сетку поближе и долго ворошил тюбики пальцем, выбирая нечто особенное.

Из-за противоположной опоры, воинственно размахивая пластиковым мешком, вылетела растрепанная деловитая Клавка. В мешке погромыхивало что-то железное. Поравнявшись с закусывающими, правдоискательница вдруг остолбенела и уставилась на них в злобном изумлении.

– Совсем обнаглели! Ну ни стыда, ни совести!

Плюнула и пошла дальше.

Трое переглянулись недоуменно и наконец сообразили поднять глаза на стену. Там, приблизительно на высоте человеческого роста, красовалась нервной рукой выбитая надпись: «Это – голодовка!»

– Слушай, уйдем отсюда на фиг! – взвился Ромка. – Позориться еще…

Они подхватили пожитки и перешли на другую сторону, где теснились некрупные глыбы. Одну из них, приземистую и плоскую, использовали вместо скамьи.

– Слышь, дед, – сказал Ромка, ухмыльнувшись. – Вот тебе еще одна гипотеза. Колонны видишь? Ну вот, это и есть хозяева!

Сильного впечатления Ромкина шутка на Сократыча не произвела.

– Как ни странно, Рома, – ответил он, смакуя глоток за глотком содержимое нежно-лимонной капсулы, – когда-то я вполне серьезно рассматривал такую возможность…

– Да ладно вам чепуху-то молоть, – нахмурился Василий. – Мы ж в них живем, в колоннах!

– А вот это возражение как раз неубедительно, – заметил дедок. – В человеке тоже много чего живет. Аскариды, цепни…

Василий поперхнулся.

– Знаешь, Сократыч! – сказал он, прокашлявшись. – Я смотрю, у тебя прямо страсть какая-то людей унижать. То с кошками сравнишь, то…

– Василий, – ласково улыбнулся в ответ дедок Сократыч. – Успокойтесь. Эта гипотеза тоже критики не выдержала. Хотя было время, когда она казалась мне довольно убедительной…

– Чего ж в ней убедительного? – не понял Ромка. – Мы ж им то кабель оторвем, то трубу ошкурим…

– То есть причиняем вред? – уточнил дедок. – Ну а разве человек подчас не вредит своему здоровью? Причем делает это со вкусом, с удовольствием! Курит, пьет…

Ромка засмеялся.

– Это мы, значит, отрываем им кабель, а они кайф ловят?

– Айф! – тихонько чивикнул из-за камня Телескоп, не иначе, чтобы лучше запомнить новое слово.

– Н-ну… Примерно так. Однако, повторяю, от этой версии я уже давно отказался.

– Теоретики… – проворчал Василий.