Впрочем, я не мог слушать и думать одновременно. К тому же я мало что смог уловить. «Лендровер» здорово дребезжал, так что на тех участках пути, где мне приходилось подключать второй мост, разговаривать было невозможно. Говорили они в основном о плотине. Жаллю упомянул Блеша.

— Блеш! — откликнулась Клер. — Это тот инженер, который… — Ухабы, выбоины, меняем скорость. — Думаешь, он сможет тебе навредить? — Когда им казалось, что никто их не слышит, они обращались друг к другу на «ты». Это нормально.

— Еще бы! Он всегда мечтал меня погубить.

— Но ведь у него нет никакого влияния…

— Ошибаешься. Стоит ему только… — Нажимаю на тормоза. Перехожу на первую скорость.

— Дорога скверная. Неужели вы каждый день здесь ездите?

— Приходится.

Клер понизила голос:

— Твой секретарь выглядит очень славным.

— Стоящий парень.

Это замечание Жаллю помогло мне прийти в себя. Оно придало мне уверенности в себе, которой я едва не лишился. Я был просто обязан разобраться в этой истории. Но стоило мне вспомнить комнату, которую показала мне Ману, как меня охватывало отчаяние. Только я начинал выстраивать гипотезу, пытаться связать какие-то догадки в единое целое, как снова воцарялся хаос. Взять хотя бы ключи… Два ключа, которые я, уезжая из Парижа, оставил в ящике письменного стола, — не во сне же это было? Те самые ключи, которые Ману сняла с крючка на кухне тем быстрым, уверенным движением, которое сразу выдает человека, привыкшего к этой обстановке, способного перемещаться в ней с закрытыми глазами… ведь эти ключи в самом деле принадлежали госпоже Жаллю.

— Я распорядился, чтобы тебе приготовили самую лучшую комнату, — сказал Жаллю. — Она сообщается с моей. Я часто работаю допоздна…

— Да, понятно.

Несмотря на шлем, мне напекло голову. Еще пять километров по этим раскаленным камням… Казалось, грохочет не мотор, а я сам, мой измученный мозг. Я знаю Жаллю! Я не могу не верить своим глазам. Его лицо просветлело, стоило ему взглянуть на эту женщину! К чему отрицать очевидное? Это Клер, его жена… Ману… Клер… Почувствовав себя дурно, я замедлил ход машины. На пышущей жаром дороге у меня перед глазами заплясали искры.

— Долго еще ты думаешь здесь пробыть?

— Месяц, — сказал Жаллю. — Не меньше месяца, и то в лучшем случае. Если все будет нормально, я… — Поворот. Машина рывком взобралась на плоскогорье. Показалось озеро. — Днем я редко бываю на плотине. Брюлен составит тебе компанию.

— Поразительно! — вырвалось у Клер. — Ты так и говорил, но действительность превзошла все мои ожидания…

Они замолчали. Позади меня Клер привстала на сиденье, чтобы лучше видеть. Перегревшееся на солнце озеро дрожало в знойном мареве. Яростный свет отражался в красноватых скалах и огненным потоком заливал незащищенные щеки и кисти рук.

— Самое скверное время дня, — сказал Жаллю.

Я подъехал к сторожевой будке, где дремали двое часовых, присев в тени на корточки; дальше «лендровер» сам скатился вниз, туда, где были расположены постройки. Жаллю помог жене выйти из машины. В растерянности она смотрела на стену, такую гладкую, что взгляд, отталкиваясь от нее, сам устремлялся в небо. Шум падающей воды почему-то только усиливал чувство страшного одиночества. Клер, я был уверен, сейчас испытывает то же, что пережил я сам, когда только приехал сюда. Она помотала головой, слегка оглушенная. Жаллю полагал, что она в восторге. Но я-то знал, что ей было страшно.